— Да ничего! Посидишь здесь у меня, спрячу тебя где-нибудь на чердаке. Будем по вечерам разговоры разговаривать, чай пить, в нарды играть…
— Ролушка, старик! По-моему, ты не догоняешь всей серьёзности ситуации! Знаешь, кто лично наставлял меня перед командировкой?
— Это ты ни фига не догоняешь, сынок! Теперь уже без разницы, хоть Президент Конфедерации собственной персоной!..
— Круче!
— …Всё одно, валить тебе домой по компасу! …Круче?! …Иди ты! Куда уж?!..
Договорить друзьям, к сожалению, не удалось, ибо грохотнула дверь и в комнату со страшным шумом, чертыхаясь, спотыкаясь, ввалились четверо гоблинообразных, на удивление трезвых и оттого, видимо, чрезвычайно раздосадованных субъектов. Подробно останавливаться на их внешности не станем, много чести бузотёрам, отметим лишь безвкусно яркие, канареечных расцветок одеяния, привычные уже лохматость, неряшливость и неотступно следующий по пятам устойчивый козлиный запах! Все при мечах, ребята по свонским меркам рослые, крепкие, за исключением одного, низенького и кругленького, похожего на обрюзгшего красномордого поросёнка. Последний, что тут же выяснилось, и являлся главным заводилой, возбудителем, будем говорить, общественного порядка.
— Трактирщик! Зар-р-руга! — рычал он с порога. — Вандаба! Эль где? Где наш эль, мерзкий выкидыш кар-р-росты?!
Быстренько ныкнув кацбальгеры под стол, хозяин заведения, как и положено, поспешил навстречу чумному клиенту:
— За пивом уже послали, достопочтенный Хер, с минуты на минуту будет! — Роланд застыл в позе смирения, дежурная улыбка на устах. — Праздник сегодня, народу много, — тяжко воздыхая, сокрушённо развёл руками. — Сами понимаете, на всех выпивки не хватает! Возвращайтесь, пожалуйста, к столу, сей же момент принесут копчёных языков. За счёт заведения, разумеется!
Судя по всему, это и были те самые «дурные гости», недавнее появление которых столь явственно огорчило хозяина трактира.
— Не Хер, а Мхеер, сколько можно повторять?! Ноне всё за счет заведения! — размахивая руками, хамски перебил толстяк. — В день рождения патрона, да благословит его Святой Куун, всяк булдыга задарма упиться может и нажраться от пуза, окромя его верных слуг! Так выходит… Не кажется ли тебе это несправедливым, милейший Вруум, а? Мандрака-гааш!
— Не богохульничайте, уважаемый! Посетители вокруг…
— А-а-а! — отмахнулся сквернослов. — Прекрати эти свои идиотские нравоучения! Там, наверху, — ткнул в потолок заскорузлым, похожим на сардельку в перетяжечках пальцем, — уже поздно, спят давно все!
Коль скоро имелось в виду вытворяющееся этажом выше, то была заведомая ложь. О чём недвусмысленно свидетельствовали регулярно доносившиеся приглушённые отзвуки бурных совокуплений. Когда б ещё выше, на «высшем», так сказать, уровне… Так там никогда не спят, бдят всех до единого! И предостеречь богохульника в любом случае отнюдь не лишне. Да воздастся каждому по деяниям и помыслам его!
«Вот, оказывается, как в здешних местах старину Роланда кличут! — с улыбкой подумал Юрий. — Вруум! Звучное имечко! А почему это, интересно знать, в Центре мне о том сообщить не удосужились? Это что, несущественно, по их мнению?! Нет, прав Рол, то есть, извиняюсь, Вруум, разгонять сраный Центр нужно к бениной маме! Вернусь, этим и займёмся незамедлительно! А может, я сам… того… где-то что-то клювом прощёлкал? Не исключено… Гм… Между тем парню подсобить не мешало бы…»
— Гр-р-рхм! — прочистил он горло.
Мигом воцарилась гнетущая тишина. Даже за стеной, кажись, притихли.
— Это что ещё такое? — первым очухался, как и ожидалось, Мхеер.
Подбоченясь, стоял он, в упор надменно сверля незнакомца взглядом пронзительных поросячьих глазок, покачиваясь с пяток на носки и обратно, туда-сюда, туда-сюда, поскрипывая тяжёлыми коваными башмаками, скыр-скыр, скыр-скыр, и невооружённым глазом виделось, что гусь этот — прирождённый смутьян и провокатор! Вздорный пузан открыл уж рот, дабы ляпнуть какую-нибудь виктимную мерзость, как Юрий поднял взор, взгляды их встретились и гнусные, так и невыблеванные, словеса невнятным бульканьем трусливо застряли где-то глубоко в пьяной глотке. Весьма, должен вам сказать, щекотливый момент вырисовался! С одной стороны, шибко разогнавшись, тупорылому носорогу сразу и не затормозить, с другой — узрел верный слуга Претонов в зеркале добрейшей маршальской души нечто тревожное, неумолимо надвигающееся, леденящее подлую злобную душонку, отчего дыхание перехватило вдруг и сердчишко застучало часто-часто! Застывшая мизансцена. Замерло всё. Казалось, даже лютый северный ветер, недоумённо затаясь, перестал подвывать в старой каминной трубе. Роланд, душка, вовремя нашёлся, снял тягостное напряжение: