Через пару недель Слуцкий докладывал Сталину:
– Президент Асанья поступил точно так, как вы его просили в своем письме. Товарищ Тухачевский был им назначен командиром вновь создаваемого полка.
– И как наш «Бонапарт» отреагировал? – спросил Сталин с нескрываемым любопытством.
– Говорят, что пару минут пребывал в ступоре да лицо покраснело. А потом поблагодарил президента Испанской Республики и незамедлительно приступил к делам.
– Слышали о том, чтобы он кому-то сетовал на такое назначение?
– Нет. Он вообще ни с кем это не обсуждал. Наши люди провели несколько провокаций, дабы услышать его оценки назначения, но он либо не реагировал на них, либо отвечал немногословно и одобрительно.
– В самом деле? – неподдельно удивился Сталин.
– Да. Он говорил, что если в армии, положенной маршалу, нет и одного полка, то ему его и создавать. В ходе нескольких провокаций наши люди пытались подшучивать над этим «повышением», но он очень резко их осаживал. Даже написал рапорт о выводе трех самых активных провокаторов из состава экспедиционного корпуса РККА в Испании и замене их на более ответственных товарищей.
– Вы их заменили?
– Они сейчас в Симферополе.
– Это хорошо, – кивнул Сталин. – Если «Бонапарт» не сорвется, то будет просто замечательно. Кстати, что с этими рейсами?
– Завтра вылетит третья партия. Мы опасаемся нападения итальянских ВВС. Из Симферополя пришла телеграмма, что во время последнего рейса их встречали несколько итальянских истребителей. Но напасть не решились.
– И как вы поступите?
– Можно попробовать проработанную в новой военной доктрине тактику плотного строя. Три эскадрильи ТБ-3 – тридцать шесть тяжелых бомбардировщиков, идущих плотным строем под прикрытием трех сотен пулеметов – это очень грозная сила. Даже если итальянские истребители их и атакуют, то вряд ли им это сойдет с рук.
– Сколько вам нужно времени, чтобы перестроить запланированный график полетов?
– Сутки. Нужно подготовить самолеты.
– Хорошо. Проект постановления у вас с собой?
– Да.
– Давайте я завизирую, – сказал Сталин, принимая спешно извлекаемый из папки листок. – Как продвигаются дела по подготовке морского конвоя?
Глава 2
26 сентября 1936 года, утро. Предместья Мадрида. Штаб «Красного полка».
На третий день после подписания приказа начали подходить первые пополнения. Большего сброда Тухачевский не видел со времен Гражданской войны в России. Как раз во времена Польского похода, когда спешно собранных «под ружье» мужиков какие-то болваны посчитали солдатами. Впрочем, он тоже в то время думал не лучше… точнее Его Светлость Михаил Николаевич Тухачевский вообще о таких вещах не думал. Ему Варшаву нужно было брать… «Взял». Так «взял», что до сих пор бока болят.
В этот раз благодаря куда более трезвой составляющей сознания, доставшейся ему от Агаркова, он решился озаботиться подготовкой нового и единственного пока полка Испанской республиканской гвардии. Само собой – в пределах своих возможностей и времени.
Полк в Испании формировать оказалось не в пример сложнее, чем в Советском Союзе. Проблем нарисовалось море…
Прежде всего, языковой барьер серьезно затруднял управление подчиненными. Из-за чего, вытряхивая пыль из бедного президента Асанья, Тухачевский уже на третий день смог организовать регулярные занятия среди испанских добровольцев по русскому языку, а среди советских командиров – по испанскому. Осваивали минимум – краткие военные разговорники, без которых было совершенно невозможно взаимодействовать с подчиненными. Кроме того, эти же самые переводчики, собранные с бору по сосенке, были прикомандированы к каждому ротному в качестве штатного «толмача». Хорошо хоть командиров от взводного и выше получилось выписать из Советского Союза, а то бы совсем плохо было.
На втором месте шел личный состав. Точнее, его количество и качество. Учитывая, что времени на подготовку было крайне мало, Михаил Николаевич старался набирать из того не сильно обильного потока добровольцев, что шли в «красную гвардию», зрелых мужчин, отдавая предпочтение тем, что смогли хотя бы годик послужить в армии при короле Альфонсо XIII. Президент Асанья и корпусной комиссар Берзин смотрели на эту ситуацию с едва скрываемым раздражением, но не мешали.