— А ты? — тихо спросила она, глядя мне в глаза.
В этот момент, будто по сигналу, камера в моём рюкзаке, старая плёночная «Зенит», пискнула. Резкий, пронзительный звук, разорвавший звенящую тишину как ножом. Я вздрогнул. Я не включал её. Она лежала там, запертая, с намотанной плёнкой. Механизм не мог сработать сам.
Рванувшись к рюкзаку, я расстегнул молнию. Камера была в руках. Тёплая от работы. Экран маленького ЖК-дисплея на корпусе загорелся тусклым синим светом. Изображение показывало меня за рулём этой самой «Волги». Лицо напряжено, глаза прищурены, смотрят вперёд, сквозь разбитое лобовое стекло. Рука в кожаной перчатке (у меня нет таких перчаток!) сжимает руль. На запястье — татуировка: координаты. Те самые, что я видел в дневнике.
— Это не я… не может быть. Но черты — мои, до мельчайшей морщинки. Даже шрам над бровью. Но я никогда не смотрел так — с этой смесью ужаса и ярости. И перчаток у меня нет. И татуировки. Я бы запомнил, если бы сделал себе такое. Но координаты… те самые. Значит… это всё-таки я?
Ольга наклонилась, заглянула через моё плечо на экран. Её дыхание коснулось моего уха — холодное, как ветер из забытого подземелья.
— Это ты, — сказала она ровно. — В момент до точки. До трещины.
Я резко развернулся, навёл объектив камеры на саму «Волгу», на её разбитое лобовое стекло, на пустой водительский сиденье. На экране… ничего. Только искажённые блики солнца на чёрном пластике. Но когда я снова навёл объектив на водительское сиденье, на экране опять возник образ: я за рулём, с татуировкой, с тем же отчаянным взглядом.
Камера фиксировала то, чего не было… или то, что было, но в другом времени.
Резкий звук — скрежет по плёнке. Механический, противный, как когти по стеклу. Камера дёрнулась в руках. Из щели для приёма плёнки выскочил маленький квадратик — как фото из автоматического фотоаппарата. Он плавно опустился на пыльную траву у моих ног.
Нагнувшись, я поднял его. Бумага была тёплой, ещё пахла фотохимией. Я перевернул.
На нём: я. Сплю за рулём. Голова запрокинута на подголовник, глаза закрыты, лицо расслабленное, почти безмятежное. Рядом, на пассажирском сиденье, сидит Ольга. Только её лицо… её лицо было в глубокой, чёрной тени. Неосвещённое. Как пустота.
Холодный пот прошиб меня. Это было не просто фото. Это был слепок реальности, которой ещё не случилось. Или уже случилось?
Камера полетела на землю. Она ударилась о твёрдую землю с глухим стуком, но… не выключилась. Объектив продолжал смотреть в небо. И маленький красный индикатор записи на корпусе мерцал.
Ольга отошла от меня. Не глядя на брошенную камеру, не глядя на фото в моей дрожащей руке. Она подошла к багажнику «Волги». Чёрный, металлический, покрытый слоем пыли.
— Здесь будет то, что осталось, — сказала она тихо, больше себе, чем мне. Её пальцы коснулись холодной ручки багажника.
Она потянула. Запирание сработало с сухим щелчком. Багажник открылся с протяжным, скрипучим стоном.
Внутри… лежал только один предмет.
Красный зонт. Яркий, алый, как кровь. Сложенный, в чехле. Он был сухим. Совершенно сухим. Но воздух вокруг него… пах мокрым асфальтом после летней грозы. Запах был так ярок, что я машинально огляделся в поисках туч. Но небо было чистым. Бесконечно голубым.
— Аня? — спросил я. Имя сестры, пропавшей много лет назад, вырвалось само. Той самой, что оставила после себя только этот запах мокрого асфальта и старую фотографию в красном платье.
Ольга кивнула, не оборачиваясь.
— Её след. Она была ближе, чем ты думал.
Я снова взглянул на дневник. Листки шевелились от лёгкого ветерка, что вдруг вернулся. Я нашёл последнюю запись. Крупные, торопливые буквы:
«Не забудь: ты уже здесь».
— Почему это всё происходит? — Мой голос был тихим, разбитым.
— Потому что круг не разорван, — сказала она. — Ты думаешь, время — это прямая? Линия от прошлого к будущему? Нет. Оно может сворачиваться. Как плёнка, которую перекрутили. Ты — место разлома.
Я снова поднял камеру с земли. Она была тёплой, индикатор всё ещё мигал. Я нажал на кнопку включения.
На экране — чёрный круг. В центре горела надпись: 9:30
Я закрыл объектив. Щелкнул крышкой.
В этот момент Ольга исчезла.
Не шагнула в сторону. Не растворилась. Её контуры поплыли, как изображение на плёнке, которую перематывают назад. Я инстинктивно протянул руку — пальцы схватили пустоту.
Остался только зонт. Красный. Как кровь. Как последнее доказательство, что всё это не галлюцинация.
Я посмотрел на часы. 9:29