Шорох справа. Я — к щели. Я-девяностых летел вдоль ряда, как по коридору метро, и врезался взглядом в меня. Ужас в глазах — теперь я видел, чего он боится: совпасть. Сложиться вместе, как два кадра, и пропасть между ними исчезнет. Он резко подался в сторону, рванул к «Волге» с вмятиной, дернул дверь — закрыто. К другой — закрыто. К следующей — то же.
— Стоять! — выкрикнул я, сам не веря в эту милицейскую интонацию.
Он сорвался дальше — к темному проезду справа от будки. Там и правда позади когда-то был тупик — бетон, трава, ничто. Сейчас — пусто. Коридор в туман. Я шагнул было за ним — и задержался. Запоздалая тень оторвалась от моих пяток и побежала вперёд меня — как собака, уверенная в запахе.
— Ладно, — сказал я ей. — Веди.
Мы вошли в проезд плечом к плечу: я и тень, не совпадающая. Воздух стал плотнее, запах бензина вытеснил йод и антисептик, голова вспомнила больничные лампы — и отбросила. Проезд вывел на узкую полосу дороги, где каждое пятно масла было кругом. На каждом круге — половинка отпечатка кеда. Если собрать — получился бы полный след. Я понял: это мои недостающие шаги.
— Ты видел это раньше, — повторилось в ушах.
Впереди мелькнул силуэт. Он уже добегал до края площадки, там, где разметка уходила в ночь. Я прибавил шаг — и в этот момент из темноты справа вынырнула «Волга». Таких здесь не было: светлая, чистая, словно из рекламного буклета. Водитель — никто. Руль крутился сам. Машина резала наш проезд диагональю. Я отпрыгнул. Двойник — тоже. Мы на долю секунды оказались рядом, почти плечом к плечу. Я увидел у него на запястье татуировку-координаты — свежие, ровные. Он заметил, что я заметил — и в его глазах страх сменился злостью.
— Это ты, — сказал он. — Это из-за тебя…
— Это из-за нас, — поправил я.
Он дёрнулся — и убежал. В третий раз. Как будто роль у него только такая: уходить из кадра.
Я сделал вдох — и почувствовал, как черты мира смазываются. Вернулись часы — не на панели, а в голове: щёлк, щёлк, щёлк. Каждый щелчок откусывал секунду. В кармане тетрадка и кассета стали тяжёлыми, как свинец. Я знал, что если сейчас включу камеру — сцена замкнётся. Если не включу — придётся жить.
Я остановился. Тени снова разошлись в разные стороны. Я сделал шаг не в сторону убегающего — а между.
— Хватит, — сказал я туману. — Дальше не бежать. Дальше — перехват.
Проезд вывел обратно на шоссе. Там все «Волги» стояли, как статуи. Фары погашены, но стёкла отражали луну, которой не было. В центре перекрёстка — белый ноль новой разметки. Я вышел на него, как на мишень, и поднял ладонь.
— Я здесь, — сказал я двойнику, куда бы он ни бежал. — Хочешь — иди на меня. Не хочешь — тоже иди.
Затишье. Где-то далеко — радио, сглотнув шипение, собрало слова в одну линию:
— Ты — не ты. Это петля.
— Спасибо, знаю, — ответил я и сжал в кармане мел. — Но петля — это верёвка. А верёвки ещё и режут.
Сбоку, из-за рядов, послышались шаги. Я не обернулся. Мне вдруг стало ясно: если обернусь — снова увижу себя и снова погоню. А я хотел конца сцены. Хотел наконец, чтобы кто-то подошёл напрямую.
— Ты видел это раньше, — последний раз произнесла Ольга — теперь уже как метка на плёнке, будто её голос закрепили клеем. И стих.
Шаги остановились возле нуля. На асфальте, рядом с моими, легла ещё одна тень. Она стояла внутри моей. И мы на долю секунды совпали.
— Смотри, — сказал я полушёпотом, не зная, кому именно. — Сейчас будет по-другому.
И сделал полшага вперёд, туда, где пересечётся не дорога, а мы.
На секунду мы совпали. Я и тот другой — девяностых, из прошлого, из моих собственных воспоминаний или чужих снов, — стояли в одной точке. Его дыхание было моим, его страх — моим, но тела сопротивлялись: будто два кадра, наложенные друг на друга в старом проекторе, мерцали, дрожали, не желая слиться окончательно.
Я чувствовал, как внутри всё вибрирует. Кровь бежала по венам вразнобой — половина вперёд, половина назад. Слова «Ты — не ты. Это петля» били в виски как молотки.
Двойник резко отшатнулся, и мир вокруг содрогнулся. Тени снова разделились, но теперь они больше не расходились в стороны — обе стояли рядом, почти в обнимку.
— Почему ты убегаешь? — спросил я.
Он не ответил. Только глянул исподлобья, как зверь, загнанный в угол. И вдруг в его руке что-то блеснуло — ключи. Те самые, с брелоком «Волги». Он зажал их в кулаке, словно оружие.
— Ты отнял у меня дорогу, — сказал он тихо. — Теперь я заберу её обратно.