Каждое утро им просто ставили веник и ведро с чистой водой у входа в барак, и если к исходу дня барак оставался неприбранным, то наутро пайку для этих детей уменьшали ровно, казалось бы, на одну персону, но она - эта пайка за несколько дней становилась заметно и болезненно ощутимой. А за месяц подобного исподволь арийского воспитания украинские дети начинали умирать просто от истощения. Отчаянный Коленька, прозванный за всегдашнюю юркость Бесом всячески крутился между национальными бараками узников со всей восточной Европы – сербским, словацким, еврейским, украинским и польским контингентом, и всегда что-то выменивал, что-то выкручивал, и оттого выжил, и даже подкармливал Зорика. Самому Зорику, родом из Бердичива, не расстрелянному в маленьком украинском городке только потому, что у него оказался брат-близнец Ицык, который хоть и попал в невозвратную колонну Бабьего яра, подарил своему брату-близнецу маленькую надежду еще хоть немножко пожить, хоть и не под Киевом, то хотя бы и под Берлином в общем-то чистом медицинском бараке. Но Зорик попал на глаза Рудольфа, которого внезапно чем-то разгневал, и тот его едва не убил, рассеча жирной ладонью грудку худенького пацана. Впрочем, педантичный Менгель сдержал свое слово, и Рудольф тут же был отправлен на Восточный Фронт, где и погиб, как надлежало отпетому подлецу и мерзавцу. А Бес Коленька провел бессонную ночь в очень страшном еврейском бараке возле умирающего друга, держа его фактически на руках. В ту ночь они много пытались говорить, но у сильно ослабленного и задыхающегося Зорика всё время горлом шла сукровица, затем он захаркал кровью и оттого говорил мало. Больше и дольше говорил Бес, рассказывая угасающему у него на глазах Зорику всячески киевские были и вытребеньки. Сегодня сама попытка рассказать об этих событиях наталкивается на такое злое шипение профессиональных сетевых антисемитов, что порой диву даешься, как они выжили в своей ненависти и какое они имеют право жить ещё и сегодня, и пребывать в мире тех, кто однажды отстоял на этой земле человечность. Зорика и моего юного отца объединяло то, что оба они - Бес Коленька и Зорик были беспарными близнецами. Близнец отца Мишка умер в Голодомор, близнец Зорика погиб в Бабьем яру в киевский Холокост. Оба они стали лабораторным материалом для фашистского врача - доктора Менгеле. Не один бы из них в то время не сумел бы понять некой политкорректной сублимационной сентеции нынешних украинских политиков: "Украинское общество терпит евреев как меньшинство, ближайшее к условному этническому большинству, это демонстрируют опросы последних 25 лет." - Вячеслав Лихачев. От себя добавлю, по сути, украинский неонацист. Но вот кто мне объяснит этот кульбитный пассаж с пролетом над политесными пассатижами... Это же надо было так загнуть в когнитивный диссонанс совести! Ну, скажите, что украинцы и евреи жили бок о бок веками. И баста! Не-а, явились махрово-черносотенные потомки тех, кого фашисты приковывали к пулеметам в Карпатах. И понеслось… Если честно, по их настроению я б их отправил назад в Карпаты оплакивать своих черносотенных предков. Воистину, чего они сегодня творят это просто безумие! Будничное и страшное... Не приведи Господь, не отбросить их от власти в стране. Будет горе!! Ведь до сих пор с земных подспудных архивов взирают их духовные предшественники: Рихард Баер, лагерный врач Йозеф Менгеле, комендант лагеря Биркенау Йозеф Крамер и предыдущей комендант Освенцима Рудольф Гёсс. Которого не следует путать с тезкой и почти однофамильцем – «секретным летуном» Рудольфом Гессом. Впрочем, возвратимся к марсианской твердыне. Интересная закономерность: если политическая система тоталитарна, то на Марсе обязательно кто-то живет, а если в стране свежий ветер хоть какой-нибудь демократии, то подобное житие рассыпается до пылиночки в прах, и Марс остаётся гол как сокол. Сегодня я в этом убедился в очередной раз, когда посмотрел наши родненькое местечковое TВ. Там речь шла о каких-то обменных процессах. Какую-то украинскую семью вымыли из её духовного захолустья в некое европейское село, оттуда встречно привезли к нам таких же, но более сытых олухов... Ну и, слава Богу... Но эти сленги объединенной Европы... Это нечто и всё! Ну, вот говорят нашему хлопцу, в принципе крепкому толковому мужику, и жене, самодостаточно-цепкой, из манерных украинских крестьян: Так, мол, и так... пойди и купи два лука. и мужик сдуру идёт на тамошний рынок и начинает искать две огромные по украинским меркам крепкие цыбулины, жена на него смотрит во все глаза и одним только своим бабьим знанием подсказывает: - Мурчику, ты что, сдурел! Луки по-ихнему - это по-нашему прикиды! Прикинь! Какие они здесь дебилы наши прикиды луками называть... Такое впечатление, что кто-то намеренно набил славянские языки выхолощенной говиркой с подобными луками и прикидами с ножными пялками и вогнал в полный ступор древний мир языковых диалектов восточных славян! Что значит по-польски футбольный мяч? Вот-вот, все эти придурки, которые не имели ничего общего с морфологии славянских языков, а были просто обыкновенными суржиками и-или типа стёбных арго. А пока существует то или иное слово, что только прикидывается полновесным словом, прикидывается значимостью подобного самоценного слова, убитого накануне, прикидывается авторитетностью возможного невостребованного ленивцами слова, сбивая в родную речь хамство, быдлотность, несуразность, бросовость, мерзость - что в украинском, что в польском, что в сербском языках Европы. И, если честно, вот именно это обстоятельство меня ужаснуло более прочих... Наверное, во мне всё ещё жив какой-то ментор-проверяющий, присланный, вы даже не удивляйтесь, с Марса, и там, на Марсе у меня есть некоторые давние земные лекала с космическим профилем космолингво, по которым я и пытаюсь чувствовать и понимать опущенные одними народами и разрушенные языки других не менее древних народов, пока мы там на Марсе пытаемся через всяческие фильтры рассматривать остатки жизни здесь у вас на Земле. Марсиане давно пытаются хотя бы отнормировать то, что у нас самих осталось от истинной жизни. Вот это и напрягает... Вы к нам на Марс - за истоками жизни, а мы - марсиане к вам земным за передавленным импульсом жизни. вы к марсианам оплакивать их прошлое, а они к нам - землянам ужасаться нашему настоящему с нашими уродливыми приоритетами, с нашей намеренной нищетой, с нашим бездушием, тогда как у них уже только Безмолвие… А за безмолвие не судят. Тогда как за бездушие - в самый раз... Страшный мелочный сплин, на котором надорвалась планета. Мы зашли в духовный тупик! Мы оказались тупицами, живущими в тупиках нашей совести без памяти, нашей памяти без совести, нашего будущего без настоящего, нашего настоящего без прошлого! Наверное, именно на Марсе мы сразу хотим отыскать и наше прошлое, и наше настоящее, и наше будущее... Интересно, а получится ли это у нас? Полагаю, что нет - нам снова придется возвратиться к себе в родные пенаты, в родные души, в родные головы, и вспомнить, что не душа есть приложением к телу, а тело к душе, потому что именно душа бессмертна, тогда как тела и дела бренны и превращается в одну горькую память. На том и аминь… В эти выходные по планете шествовал Пейсах. Иные говорят, что и прежде так было... Но помним, что Праздник есть праздник... Марс отошёл в сферу странных запретов, почти по Козьме Пруткову: "Если у тебя есть источник, заткни его". Свой источник, как могу, затыкаю... По утрам я покупаю бутылочку фруктового йогурта в ночном шопе-маркете, и пью его под чистым небом... давно, дней 45... Отхожу от годового запоя... Так вот сразу потребляю и витамины, и звезды, и с ними Марс... Ну, так вот... В прошлые выходные мне надо было возвратиться к себе, к семье в киевскую чуть ущербную повседневность. Затем мы с женой бродили по Киеву, ведь время трансцендентно, и в городе было вербовое воскресенье, Вербное воскресение, вербова недиля, и у подольской церквушки Мыколы на Притиски было многолюдно. Больше народа стояла во дворе с небольшими вербовыми букетиками. Ко времени в пятом часу пополудни все они уже побывали в церкви, перекрестились перед иконами, и теперь только ждали батюшку, чтобы тот освятил все эти крохотные букетики, символизирующие по славянской традиции ближневосточный пальмовые ветки. Но батюшка все не шел и не шел, он сидел в подсобке безбожно пьян и всяческие полу-матушки очень чинно объясняли собравшимся, что батюшка с утра переусердствовал, и что сейчас он собирается с силами, чтобы с ведерком со Священной святой водой обрызгать православное население, которому в божье воскресенье не к чему торопиться... Так и не собравшись стоять на продувном холоде в столь простудное время, мы просто ушли с некой светлой, но привычной печалью. Надо было снова возвращаться на Марс, поскольку наступил понедельник… Серость в воздухе всё ещё преобладала, и апрельской лазурн