Но когда Модлен шагнула к нему, раздавался всё увеличивающийся треск лопающегося стекла, отчего Шимоза свернулся калачиком и тихо заскулил. У Модлен вдруг проснулись материнские чувства. Она обняла бедолагу за плечи, стала поднимать, когда не получилось, предложила следовать за ней. Шимоза вцепился мёртвой хваткой в её ногу и героически пополз к спасительным ступеням из литого дюралюминия под успокаивающий женский голос:
– Всё хорошо. У тебя всё получится, миленький. Ещё немного и ты дома, родной.
Модлен помогла ему встать и ободряюще улыбнулась в расширенные зрачки агрофоба.
Ленар испытал настоящую ревность. Захотелось тоже броситься на зыбкий пол и завизжать от страха. Может быть, даже описаться для убедительности. Пусть потом будет стыдно до корней волос, зато сколько удовольствия можно испытать в течение нескольких минут перед позором мокрых штанов. Ради этого можно и потерпеть великое «Фи».
«Всё – нет в жизни счастья. Ничтожество любят, а я, бесчувственный такой, стою один, бобылём с любопытной физиономией».
Он подошёл к Шимозе, приводящему в порядок одежду на ступеньках, и предостерёг:
– Идёмте, здесь лестница тоже с сюрпризом. Затейники строили!
На что тот опасливо подобрался и безропотно засеменил следом, для верности крепко держась за локоть маэстро.
В роскошном кабинете с эклектичным набором мебели, которую судя по защитной плёнке, недавно привезли для новой директрисы, окопался Рем. Заметив гостей с широкой улыбкой пошёл обниматься, но, не дойдя ровно шаг, опустил руки и капризным голосом спросил:
– А розы, ты купил мне розы? Бордовые. Обещал!
Ленар пригляделся к своему компаньону, пытаясь разглядеть десять отличий, но ничего экстраординарного не обнаружил: всё тот же высокий седеющий марсианин в возрасте, границы которого без телескопа трудно отыскать в бесконечных песках Марса. Конечно, венерианские клиники славились филигранной работой, но не в штаны же к нему лесть, чтобы выяснять приобретения.
– Дорогой, а за что?
– Модлен, меня обижают! – возмутился Рем. – Я тут стараюсь, спектакль делаю, а мне мины подводят, шутки идиотские устраивают. И где, наконец, цветы? Обещал!
– Модлен, что отлететь на пару секунд нельзя, чтобы повидаться с Землёй, так сразу истерики. От тебя научился? Болезнь-то заразная, оказывается. Инкубатор вредоносных бацилл, что за спектакль? Мне уже интересно.
– «Барышня и Хулиган».
– Слушай, Рем, ты оригинален!
– Почему? Идею использовал, как основу.
– Гектор, сбегай на яхту за цветами для режиссёра. Извини, Рем, был неправ. Не ожидал тебя здесь встретить. Думал, испытываешь новую оснастку в злачных переулках Венеры.
– Гектор, ты что стоишь? – спросил Ленар, заметив, что камердинер застыл у выхода.
– Маэстро, там пол с дефектом. Уверен, что могу быть вам ещё полезным.
– У тебя в мозгах лампа, отвечающая за изображение, подсела. Потерпи, вечером заменю. Беги, ничего не бойся, жизнь мираж, твоя тем более.
– Прощайте все. Маэстро Рем, если не вернусь, передайте Фараону, что приношу извинения за испачканную малиновым конфитюром спину. Искренне раскаиваюсь. Вспоминайте обо мне иногда. Да: «Нет повести печальнее на свете, чем камердинер Гектор на паркете!» – с этими словами Гектор включил проблесковые маячки и с музыкой Сен Санса «Пляска смерти» исчез в проёме.
Все так прониклись речью преданного слуги, что некоторое время в молчании слушали удаляющуюся трагическую мелодию, невольно ожидая, что раздастся треск лопнувшего стекла и доблестный камердинер исчезнет в клубящейся пучине густых облаков.
– Ленар, рядом с тобой даже роботы перестают критически мыслить. Смотри, у него лампы совсем контакт потеряли, – нарушила Модлен затянувшуюся паузу.
– Да, Ленар, вам не кажется, что Гектор подвержен приступал алармизма? – взявшись рукой за подбородок, спросил с задумчивым видом Шимоза.
– Специалист? Щас за конфетами пойдёте для Рема. У него сегодня праздник: закончил дурацкую постановку, теперь цветы требует!
Шимоза утвердился поглубже в кресле.
– Нет, увольте. Что-то не хочется.
– Ленар, слушай, обидно, в конце концов! – возмутился Рем.
– Ага, и в началах. Снимай штаны, показывай, что там с тобой в клинике натворили? Пока не снимешь, разговаривать мне будет не с кем!
Модлен встала:
– Ленар, я могу выйти, пока вы здесь отношения выясняете.
– Зачем, тебе нужен ликбез перед первой брачной ночью с венерианцем.
Поднялся Шимоза.
– Я с вами, можно?
– Куда? – в один голос остановили компаньоны. – Сиди.
– Ах, надо сидеть. Хорошо.
Шимоза опустился на стул, испуганно моргнув, и отвернулся к окну, сложив с независимым видом на груди руки.