– Осторожней там, – попросил Рем.
– Не беспокойся, верну в целости и сохранности. Мне чужих кроватей не надо.
– Я про землянина.
– Ах это. Можешь быть уверен – довезу!
Рем от полноты чувств высморкался в платок. Ленар посвистел, засунув руки в карманы. Дож Арагона развернулся и пошёл в замок «Вечность», на пол дороге повернулся и попросил:
– Заглядывай, будет время.
– Обязательно! – пообещал Ленар, закрывая люк.
Только на орбите Ленар позволил себе расслабиться. Он резко сдёрнул простынку, закрывавшую больного.
– Кэп, у вас всё в порядке? – встревожился Семён, заметив раздражение маэстро.
– Вставай, инфлюэнция! – потребовал Ленар от сопящего в две ноздри больному.
– Патрон, чё уже всё – космос? А я только разоспался. Этот Вениамина напичкал меня какой–то гадостью, что язык еле ворочается, и в голове туман, – слезая с кровати, поведал Ферапонт.
– Кэп, а зачем нам этот мангуст ненадёжный?
– Сам не знаю. Есть идея приспособить пруды чистить, там эти пижонистые красные фламинго всё напрочь загадили.
– А почему на Марсе не оставили?
– Рем против. Говорит, что колючие акации садовник должен сам подравнивать.
– Так значит нет у меня чипа в голове? – задал мучавший его вопрос Ферапонт.
– Не знаю. Может Семён знает: он тебя тогда принёс на яхту? А может быть Вениамина, только он тебе ничего не скажет. Ты для него враг номер раз: венерианцы злопамятные насквозь.
– Это почему?
– А с тебя начались его злоключения. Он выводы умеет делать.
– Во как! Маэстро, я-то из какого поворота угодил стремянкой.
– Когда графа спасал из тюрьмы, тогда и угодил. Запомни, ни одно доброе дело не остаётся без погорельцев. Оставь тогда этого Штюрма в лапах Третьего Отдела, и судьба Вениамины совсем в другую сторону пошла. А сейчас он навечно изгнан с планеты, не без моего участия, конечно. Но первопричиной считает тебя: не пришлось бы тирану жениться на Модлен, ну дальше по списку…
– Так я думал, что он вам нужен?
– Поменьше думай, глядишь, поумнеешь. А теперь ты в распоряжении Семёна, пока думать не разучишься.
Семён оценивающе посмотрел на Ферапонта и приказал:
– Чаю завари покрепче, как я люблю. Да, и чтобы с улыбкой, иначе отжиматься заставлю на камбузе, много.
Конец