– Ты почему со мной так разговариваешь? Останови машину, никуда я с тобой не поеду, – тут же отреагировала на его раздражение Модлен с обиженным лицом.
– Модлен, если я умру, а это может произойти прямо сейчас, то не видать тебе квартиры в Париже никогда, – сделал важную ремарку Ленар, чтобы остановить начавшую старт обиду.
На улицах стояла та особенная тишина, когда бриз только собирался с силами, чтобы переменить направление и начать дуть с моря. При розовом свете занимавшегося восхода было видно, что подпрыгивающий на заднем сиденье, Модест с алебастровым лицом держится из последних сил, явно намереваясь упасть в обморок.
– Ему дурно, – заметила Модлен, посмотрев назад, – Надо срочно отвести твоего вельможу в больницу. Не хочу за него отвечать.
– Дорогая, сейчас обоих повезёшь, но не в больницу, а в морг. Всё, мы приехали, звони директору банка, чтобы нас пустили к ячейке.
– Сразу поняла, что это глупая затея! И нотариуса мы сейчас не найдём. Ты пораньше не догадался приехать? Как только увидела плазму в окне, уже знала: без неприятностей не обойдётся. Как мне это всё это надоело. С тобой всегда так!
Чтобы остановить селевый поток обвинений Ленар, схватившись за живот, начал энергично вырабатывать из слюны пену на губах, не забывая при этом про сумочку. Ему интересно было до чёртиков, чем она там так дорожит, что брыкается вполовину от обычного. Хорошо, что ещё без истерик с обязательными слезами безутешного горя. Его прямо-таки распирало от нездорового любопытства.
Модлен всё-таки взяла трубку в автомобиле и попросила телефонистку соединить с директором банка:
– Господин директор, я понимаю, что ещё очень рано. Вы ещё не завтракали, наверное, но дело срочное! У меня в машине умирает от яда обер-камергер двора Модест Алексеевич Штюрм! Противоядие в банковской ячейке. Дайте распоряжение впустить. Как не можете? Какие правила? Они сейчас умрут. Кто они? Здесь ещё мой бывший муж Ленар, знаменитый импресарио. Ну, да, да. Подлец редкий! Талантливый! Спасибо!
Откуда только у бедной женщины взялись силы. Она первым делом потащила из машины к крыльцу Ленара, но он так вошёл в роль, что ему и взаправду стало нехорошо. Что лишний раз доказывало, что все болезни от головы. Модлен ударила Ленара затылком о тяжёлую дубовую дверь, которую торопливо распахнул охранник банка, отчего маэстро тут же потерял сознание.
– Что с этим делать? – Ленар пришёл в себя от пощёчины. Модлен держала в руках две ампулы с противоядием и шприц.
– Введи целиком внутривенно сначала графу, потом вторую мне, – выдал он инструкцию и закрыл глаза, чувствуя головокружение.
– А больше нет? – пришёл в себя от крика Ленар. Над ним склонилась женщина с опухшим от слёз лицом и осколками раздавленной в пальцах ампулы. Такое бывает, если в спешке плохо подпилить головку.
– Душа моя, их было всего две. Можно без обычной наивности, – упрекнул по привычке Ленар, ещё не до конца осознавая, что только что его лишили последней надежды. – Порезалась? – заботливо спросил расстроенную женщину с каплей крови на указательном пальце. «Эпично помираю, – констатировал маэстро. – Контракт заключил, вельможу спас!»
– Слушай Ленар, может успеешь дарственную на парижскую квартиру подписать или завещание, нотариус уже на работе, хочешь коньяк твой любимый куплю? – незаметно вытерев кровь о рукав маэстро, предложила Модлен.
Годы, прожитые вместе, оставили неизгладимый след в душе Модлен. Беспардонный цинизм бывшей жены вернул Ленара к жизни, вбросив в отравленную кровь хорошую порцию адреналина. Всё-таки крепкий организм потомственного импресарио не убьёшь каким-то там древним ядом. Но для начала требовалось, действительно, выпить.
– Принесёшь Courvoisier и считай, уговорила подписать дарственную. Вызови графу скорую помощь, а меня отнесите в машину. Помирать буду, извини, у тебя, – с этим практическим завещанием на устах Ленар опять изволил потерять сознание.
Полуденный, солнечный луч пренеприятнейшим образом буравил левый глаз сквозь щель в знакомых китайских бамбуковых жалюзи. На столе расположилась начатая бутылка Courvoisier, и теперь, самое странное – Ленар был всё ещё жив! Непостижимое явление!
Он лежал на любимом кожаном диване в ботинках Paolo Vandini, которые так заботливо оставила Модлен. Осмотревшись, заметил, что в кабинете почти ничего не переменилось: на письменном столе по-прежнему прижимал зелёное сукно бронзовый бюст ехидного Вольтера, неподалёку отсвечивала полированным орехом консоль с грампластинками и итальянским патефоном His Materter′s Voice. Ленар налил в снифтер добрую порцию коньяка, завёл устройство и поставил танго Orquesta Tipica Victor – Lo vien tus ojos. Услышав музыку, в комнату пружинистой походкой танцовщицы вошла Модлен, стуча по натёртому паркету шпильками туфель Madame Pivot.