Изба держала курс. Нужно было бежать, но ноги приросли к земле. Зато язык развязался да так, словно я встретила пса, которого можно задобрить лаской:
– Какая хорошенькая!
Один из мужиков сиганул ко мне. Тут психика решила, что дальше ей неинтересно – в глазах потемнело.
***
– …колоброды! Сиволапы! Охальники…
В поток женского верещания вклинился густой мужской голос:
– Починка магически модифицированных построек не в нашей компетенции.
Женщина замолчала. Стало слышно одобрительное сопение в три «голоса». Женщина снова взвилась:
– Значит, в ловле обморочных девиц вы мастера, а с заменой столбов к другим идти? Словно, куда ни плюнь, в богатыря попадёшь!
В ушах уже звенело. Я открыла глаза. Почти сразу деревянный потолок частично закрыло хищное женское лицо.
– Проснулась, девица красная! – заворковала незнакомка. – Открыла очи свои ясные…
– Карие, – заметил спорщик с густым голосом.
Женщина прищурилась и цыкнула.
Я попыталась сесть, но утонула в мягкой перине и подушке:
– Вы же нормально говорили!
Чёрные, как угольки, глаза незнакомки полыхнули алым. Она скрестила руки на груди:
– Ок!
Я разинула рот. Женщина пальцем подняла мой подбородок.
– Думаешь, ты первая попаданка?
– И надолго к вам… попадают?
Она пожала плечами.
– Поможешь и уйдёшь.
Я вспомнила сруб, точнее, избу.
– Помогу? Тут же… магия.
– Магия ещё не всё! – женщина подняла указательный палец. – Как зовут?
– Настя.
Женщина обернулась и ткнула в кого-то пальцем. Я извернулась посмотреть ей за спину. У да-а-альней стены на лавке сидело четверо… богатырей. Один из них – бегун, другой – бегун и прыгун.
– Алёша, Илюша, Микула, – перечислила она, а перед именем прыгуна скривилась, – и Добрыня. – Она обернулась. – Яга.
– Очень рада! – ответила я, решив забыть слово баба.
– Настенька, значит, – сказал Добрыня знакомым голосом и улыбнулся.
Яга закашлялась, Илья и Алёша хмыкнули, а Микула заявил:
– Нам бы с избой к вечеру закончить.
Илья толкнул его в бок:
– Кобылка заскучает?
Микула не шелохнулся и не поморщился, а Илья потёр локоть.
– Брысь на улицу! – прошипела Яга.
Я подорвалась с постели, чтобы рвануть, куда велели.
Яга замахала руками:
– Это кошке!
Меня отпустило, а в дверном проёме действительно мелькнул чёрный хвост.
***
Я погладила бревно. Трещали столбы – изба дрожала, жалась к земле.
Яга объяснила, в чём отличие куриных ног от курьих, и донесла мнение о наследниках культуры. Моё лицо едва-едва перестало гореть, поэтому предположение я высказала тихо:
– Может, аллергия?
– На что? – спросил Добрыня с интересом.
– На успокоительный сбор, которым Яга её окуривает.
– И как быть? – спросил Илья.
Я обернулась. Алёша теперь успокаивал Ягу один, а Микула по-прежнему ворковал со своей лошадкой.
– Она разумная? – спросила я, и изба сразу подпрыгнула.
– Как видишь, – хмыкнул Добрыня.
– Ну раз ты разумная, – я обратилась к избе, – тогда понимаешь, что стоять в болоте на гнилых столбах плохо. Дай о себе позаботиться!
Услышала меня не только изба, но и Яга. Вручив горшок с курящим сбором, она велела стоять в сторонке, пока идёт работа.
От дыма мысли путались. То за избу-аллергика переживала. То за себя – разве встретишь дома такого вот Добрыню! То за Ягу обида брала – жизнь на болоте и, считай, в могиле, как способ регулирования спроса на заказы насолить ближнему! А богатыри красавцы… то есть, молодцы! Особенно молодец – Добрыня. По-моему, я ему понравилась…