- Ну вот, другое дело, уже 135 на 80, - констатировала медсестра, с треском отлепляя манжету тонометра. – А Сорокина где?
- Мы ее не караулим, - отозвалась Анна.
- Опять где-то бродит… Пусть к посту подойдет, давление с температурой измерить.
- Явится – скажем.
И она явилась – влетела в палату, сняла на ходу халатик, плюхнулась на свою кровать.
- На ужин сегодня рыба с пюрешкой, - сообщила, ковыряясь в косметичке. – А еще с сегодняшнего вечера карантин объявляют, без масок в коридор выходить нельзя, и свидания запрещены.
- Чегой-то? – усомнилась Анна.
- ОРВИ не дремлет, баб Ань, болеет народ!
И тут же, без перерыва, поворачивается к Ирине, почему-то переходя на шепот:
- Ты видела в палате для тяжелых, напротив туалета, парень лежит, красивый такой? Он месяц тут уже, почти не двигается. Жалко как!
* Белокурая Жози - персонаж из фильма «Неуловимые мстители» в исполнении Инны Чуриковой.
2.
2
Его было невозможно не заметить – молодого черноволосого мужчину на высокой кровати с поднятым решетчатым бортиком, возле всегда открытой двери. За три дня, проведенных в больнице, Ирина не раз цеплялась за него взглядом, сидя на кушетке и ожидая своей очереди в туалет. Мужчина действительно был красив, несмотря на болезненную худобу: высокий, длинноногий, с черной бородой и усами, чуть отросшей гривой волос – сейчас так модно. Он не вставал, временами приходил кто-то из санитарок: кормили кашей, выносили судно, помогали повернуться с боку на бок. На тумбочке – полторашка с водой, от которой змеилась гибкая пластиковая трубочка. Умные глаза с отпечатавшейся в них болью спокойно взирали на мельтешивших в коридоре пациентов.
Лицо - будто с картины Эль Греко или Веласкеса, подумала Ира. И возраст тот самый, как у Христа, и взгляд, обращенный к вечности, и выражение смиренного страдания… Стоп, дурные мысли! Все хорошо будет у парня. Сильный, молодой, опять же под приглядом у медиков.
Освободилась уборная, и Ирина поднялась с кушетки, еле поборов стремление подойти и закрыть дверь в палату – чтобы не надоедали досужие взгляды, не вторгались невольно в личное пространство мужчины, и без того ограниченное размерами койки. Но в больнице невероятная духота, даже открытые двери не спасают. И не проветришь особо, когда в городе буйствует мороз за сорок. Ничего удивительного: Сибирь, начало декабря, но эта невозможность вволю надышаться только докручивает густоту больничного воздуха, давящего на людей.
- К парню этому вообще кто-то ходит? – взволнованно шептала Марта. – Санитарочка одна на отделение, у него утка полная, а родственники где? Я бы свихнулась, если бы мой ребенок вот так лежал баз пригляда!
Сразу после ужина Марта извлекла из косметички медицинскую маску, нацепила ее на подбородок, привычно похлопала по карману халатика, проверив, на месте ли сигареты и отправилась куда-то, решительно зажав в кулачке телефон.
Со стороны входа в отделение донеслось привычное уже тарахтение: на старенькой тележке-платформе привезли передачки от родственников.
- Сорокина есть? – дородная тетенька в маске протягивала пакет из маркетплейса, брат-близнец тех, с которыми заселилась Марта.
Ирина молча взяла передачу, положила на тумбу соседки.
- Бама… Бата…, - читала медичка корявую надпись на следующем.
- Балашова, - обиженно прервала ее Анна, сделав неудачную попытку встать. – Я – Балашова!
- Да лежите уж, принесу, - держась за спинки кроватей, Ирина вручила бабушке объемный тюк, обмотанный липкой лентой. Та тут же цепкими, даже хищными движениями начала отрывать скотч, ворча под нос: «Накрутил-то, накрутил!»
Ира вздохнула обреченно: получив передачу, бабушка тут же начинала звонить родственнику и пилить его: этот йогурт я не ем, носки не белые надо было, а красные, где мои таблетки от давления? Эти причитания она уже слышала с вариациями - что уж тут поделаешь, больной старый человек, еще не восстановившийся после прошлогоднего инсульта. Но слушать это не было никакого желания, поэтому, прихватив свой пакет с творожками и мандаринами от мужа и держась за стенку, она побрела к холодильнику.
Возле открытой двери в палату, где лежал красивый парень, подпирала плечом косяк Марта. Сдвинув маску на подбородок, она что-то тихонько рассказывала, и взгляд у мужчины был таким, что сразу и эпитеты не подберешь. Заинтересованный? Влюбленный? Нет, не так. Взгляд был живой. Без того смиренного равнодушия, что испугало Иру в прошлый раз, и даже губы в зарослях обросшей, потерявшей форму черной бороды выдавали готовность растянуться в улыбке, когда придет время.