— Знаю, но, всё равно, я такого не ожидал, — пробормотал Василий Петров.
Несколько минут мы просто молча стояли и смотрели на доктора и Валерия. Появился вертолёт с гербами Мартыновых.
— А вот и ваш князь, — посмотрел вверх Петров.
— А вы будете ставить в известность родню графа Озёрского? — поинтересовался я.
— Да, придётся, хотя и не хочется, — Василий Галактионович полез в карман за телефоном и отошёл.
Я его понимал. Довольно трудно объяснить любящим родственникам как получилось, что их надежда и наследник титула вдруг превратился в красную жижу с мякотью, как упавший с пятого этажа арбуз.
Вертолёт деда приземлился. Выскочил слуга деда и открыл дверь вертолёта для князя Мартынова. Вид у того был самый смурной. Вскоре появились высокие полицейские чины, в том числе один из полицмейстеров Константинополя.
Нас с Василием Петровым и доктором Чешским доставили в полицию, где меня быстро допросили, посмотрели видео, на котором ещё живой и здоровый Озёрский и мой кузен Валерий заявляют, что явились на дуэль добровольно и с условиями проведения согласны, и меня отпустили восвояси. Напоследок меня предупредили, что будут ещё приглашать на допросы, а потом будет и суд.
Думаю, что с Василием Галактионовичем и доктором Чешским обошлись сходным образом. Суда я не боялся: максимум посадят на месяц с другими такими же дворянами. Вот Валерию грозило разжалование в солдаты и командировка куда-нибудь в неспокойные в военном смысле регионы.
Это была обычная практика для дуэлянтов. Причём на войне таким солдатам благородного происхождения по причине их природных способностей и отваги быстро удавалось дослужиться до прежнего звания, а через полгода-год и вовсе вернуться к своей прежней жизни. Например, к службе в том же полку.
В конце концов, командование — тоже офицеры, тоже дворяне, они понимают, что человека разжаловали за то, что он участвовал в поединке чести, а не за какую-нибудь пошлую драку в ресторане. Поэтому Валерию ничего страшного не грозило.
Было только одиннадцать утра, когда Тарас заехал за мной в полицейский участок. Не знаю, прошлый ли разговор, тревога ли за меня или что-то ещё повлияло на дядьку, но в этот раз, он ждал меня, выйдя из автомобиля и сразу открыл передо мной дверь, как только я приблизился.
— Матвей Михайлович, как же это получилось? — спросил Тарас, когда мы оба уселись в «ЗИЛ».
— Да ладно тебе, Тарас, сам знаешь как, — фыркнул я.
Тарас вздохнул.
— Помню был у вашего деда старый дворецкий, так он рассказывал про князя Мартынова, что тот по молодости трёх человек на тот свет на дуэли отправил, — сказал он.
— Ха-ха, это не считая тех, кого он убил в сражениях, — рассмеялся я.
— Да, этих никто не считал, — согласился Тарас.
— Тарас, мне нужно заехать в какой-нибудь ярмарочный центр, чтобы купить «ладошку», — вспомнил я о своей разбитой в драке с преступниками «Нокиа». Телефон давно разрядился, и заряжать его больше смысла не было.
Сказано-сделано. Через пятнадцать минут в магазине сотовых телефонов я, отмахнувшись от вертлявого приказчика, в смысле, продавца, который навязчиво предлагал мне какую-то американскую модель с яблочным огрызком, уверенно ткнул пальцем такую же модель нашей русской «Нокиа», какая у меня была до этого, но уже следующего поколения.
Старую, с разбитым экраном, я оставил в том же магазине, по закону обязанном принимать электронику для дальнейшей отправки на переработку и повторное использование того, что повторному использованию подлежит.
Мы ехали домой, когда «ладошка» завершила свою первичную настройку и обновления. Сим-карту русского всеимперского сотового оператора «Почтмейстер» я вставил в него ещё раньше. Я сразу нашёл в телефонной книге номер молодой графини Анастасии Владимировны Воронцовой. Хочешь не хочешь, а данное слово держать надо. Я обещал сообщить ей о результатах дуэли, если таковая вообще произойдёт. И дуэль, как известно, произошла.
— Алоу, — лениво произнёс её голосок после того, как я прослушал добрых гудков двадцать.
— Анастасия Владимировна, добрый день, — начал я, — звоню вам, как и обещал.
— Насчёт чего? — по-прежнему лениво спросила она. Понятное дело, звонит какой-то скучный пустышка Матвей Мартынов, о существовании которого она и думать забыла, да и вообще лучше бы не знала, и говорит что-то о каких-то обещаниях.
«Да прощаю я вам ваши обещания, всё равно уже не помню, о чём мы говорили, только оставьте меня в покое» — должно быть, думала она. Такова участь мужчины без Яра.