Поп замолчал, как бы давая пережить интригу Ивану.
- Ну? - спросил Иван после паузы.
- "Ну"! - передразнил поп. - Вышел, да село в версте от мя! Промахнулси.
Иван покатился со смеху.
- Ну ты даешь!.. А дальше?..
- "Дальше"! Дальше некуда: назад, к чертям, - неохота; вперед - смысла нет. Сел на дорогу и просидел до утра. Да утром чары диавольские с мя спали.
- Ты сию историю сам придумал?
Поп оставил вопрос без ответа. Выпил и сказал, подняв кверху проквашенный палец:
- С тех пор я от прямой линии бегу, яки чорт от ладана. Ибо на любую заповедь оговорка есмь.
Иван брал щепкой из таза глину и замазывал щели. Появился он в селе несколько дней назад и сразу же нанялся класть печь у попа. Иван хотя и был крепостной, но свободно ходил по деревням и селам наемным работником. Ремеслами он владел не суетно: и крышу покрыть, и наличник вырезать, и печь выкласть, и скобу выковать. Барин обещал ему вольную, если в эту ходку он принесет хороший заработок, а поп как раз сулил щедро расплатиться.
Научился своему ремеслу Иван у отца. Тот тоже нанимался в окрестностях на работу и часто брал с собой сына. "Будешь, Вань, хорошо работать, говорил отец, - не пропадешь. А барин у нас второй опосля Бога идет. Кормилец!" Барин у Ивана действительно был человеком душевным и так же, как и отцу, обещал ему откупную вольную. Отцу она не досталась, ибо однажды в лесу задрал его кабан, но Иван за нее держался твердо.
Когда Иван пришел в село, он сразу же приметил одну девушку, которую видел мельком. Она несла коромысло, и волосы ее почему-то не были собраны в косу. Иван невольно позавидовал ее волосам, которые так легко и безнаказанно могли ласкать плечи и щеки этой красавицы. Она очень напоминала жену барина, умершую несколько лет назад от неизвестной болезни. Только эта была моложе и... как-то хрупче, что ли.
- Поп.
- Аиньки? - поп безжалостно давил капусту.
- Через три дома от твово девка живет...
- А-а!! - почему-то обрадовался поп, - ты тоже!
- Что тоже ? - не понял Иван.
- Тоже влюбилси. Любовь, - поп выдержал паузу, - яки понос: приходит нежданно! - Он шутил плоско и точно, как сковородником по голове. - Марией еи окрестили. Марька. Всех с ума посводила, порождение сатаны и святаго духа! Красавица, яки с иконы выпрыгнула! - Поп выпил еще. - Токмо, Иоанн, жених у нея есмь - Иаков. Аминь глаголю: не вожделей не поведет, куда не хочешь...
И поп опустил веки на свои честные, осоловевшие глаза...
- Ну че, нагулялся? - встретила меня бабушка. - Ты зря с Захаром самогонку пьешь. Он ее у Вассы покупает, а эта ведьма ее через дурманящую траву гонит. Дурачком стать можешь.
Я покопался в своей комнате и нашел портрет, нарисованный мною три года назад. Меня передернуло, когда я взглянул на него. Сходство портрета и девушки из могилы было поразительно. Необыкновеннее всего были глаза, они глядели из самого листа бумаги. Веки наполнялись влагой, и таинственная сила портрета умоляла меня о чем-то.
Вложив рисунок в карман, я отправился на реку. Плеск воды всегда успокаивал мои нервы и помогал сосредоточиться. Рядом паслись коровы, и пастух дядя Вася остерегал их от разброда кнутом и матерными словами.
Я знал, что о бабе Вассе ходили по селу недобрые слухи. В церковь она не ездила, и я слышал, что когда-то ее здорово поколотили соседские женщины за то, что она вступила в спор с попом о каких-то тонкостях религии. Ее в селе называли ведьмой, но, когда хвори сильно прижимали односельчан, они приходили к ней за настоями из лечебных трав. Чем жила баба Васса? одной ей известно. Огород был давно запущен, и лишь мизерная пенсия давала возможность для скудного существования. Зимой, чтобы не замерзнуть, дрова она воровала у магазина. Об этом все знали, но никто не попрекал, так как это жизненно необходимо. Баба Васса была самой старой в колхозе. Никто не знал, сколько ей лет, но в том, что больше ста, не сомневались. И еще надо сказать, что баба Васса пила.
По субботам она выходила на лавочку во дворе и, улыбаясь, смотрела на прохожих. Это был ее знак: не выйду в субботу во двор - значит, умерла. Я не сомневался, что если кто и откроет мне тайну заброшенного погоста, то только она, баба Васса.
Вечером Иван пошел в березовую рощу. Там собирались на гулянье молодые. Парни стояли у старой сломленной ветром березы, о чем-то горячо спорили и изредка поглядывали в сторону девок. Девки сидели на лавке, кивали на парней, неостроумно шутили и хихикали.
Иван знал, что парней ему не обойти. Не положено.
- ЗдорОво, что ли! - приветствовал их Иван.
Девки наперебой что-то защебетали в его адрес.
- Кто таков? - спросил Ивана широкоплечий парень.
- У попа работаю. Я из ОвИнищей.
- Девок пришел щупать?
- Да, чешется.
- Ишь каков! - широкоплечий оглядел Ивана с ног до головы. - Хошь девок чесать ставь четверть. Иначе побьем.
- Завтра поп заплотит - будет четверть, - Иван показал жестом - "все в порядке".
- А каво выбрать-то хошь? - спросил низкорослый кудрявый парень.
- Вон ту, - Иван показал на Марью, - посередке.
Парни переглянулись.
- Ишь куда хватил! - широкоплечий подошел к Ивану. - Эта девка не продается. Вразумел? Невеста она.
- Ты, что ль, жених-то?
- Жених в городе. А мы пока ее сторожим. Не трожь ее. Убью.
- Четверть - за мной, - сказал Иван и пошел к девкам.
Девки замолчали и, сдерживая смех, смотрели на подходящего к ним Ивана. Он им положительно нравился.
- ЗдорОво, бабоньки!
- ЗдорОво, дедонька!
- Бог в помощь. А где Он не поможет, там я постараюсь.
- "Постараешься"! - захихикала дородная баба. - Семечки, что ли, лузгать?
- Не только.
Марья, чуть склонив голову набок, не моргая, смотрела на Ивана. Впервые она увидела его на реке, издали, и поняла, что с ней что-то произошло что-то новое, непонятное, ноющее. По ночам Марья пыталась восстановить в памяти черты его лица, но ей это не удавалось. Теперь она с интересом рассматривала каждую мелочь, каждую морщинку на его загорелой коже.
Иван поймал взгляд Марьи. Она смутилась и суетливо перекинула косу изза спины на грудь.
- Выбирай, не унималась дородная баба. Скажем меня. Смотри, какая закваска! - она ударила себя по ляжкам. - Будешь кататься, как сыр в масле!
- Как червь в проруби, - усмехнулся Иван и сказал Марье: - Отойдем в сторонку. Мне надо сказать тебе пару слов. Наедине.
Девки как-то сразу стали серьезными. Парни издали наблюдали за этой сценой, недобро наблюдали.
Марья встала и пошла за Иваном. Как было не пойти? Как потом жить после этого? - жить и жалеть, что пропустила что-то нужное и желанное. Главное.
- Во дура! - сказала одна из девок, когда Марья отошла. - Че будет, девки! Че будет-то!
... Иван взял Марью за плечи. Она отпихнулась:
- Пусти!
- Ни за что! - Иван прижал Марью к березе. - Околдовала ты меня... Осинка... - он горячо дышал ей в лицо. - Стебелек молочный... Сок березовый...
- Я закричу.
- Не закричишь... - Иван целовал ее шею, щеки, губы, глаза, шею, щеки...
Крепкая, тяжелая ладонь легла на плечо Ивана и оторвала его от Марьи. Он почувствовал тупой металлический удар, и багровая звезда ослепила его. "Шестиконечная, - успел отметить Иван. - Церковная".