- Тебе совсем необязательно знать это. Просто посмотри на нас, и тебе сразу всё станет ясно.
Масатэ презрительно фыркнула и взглянула на Кетчуа.
- Ты не сказал ни да ни нет! – выкрикнул начавший выходить из себя скваттер.
Кто–то из переселенцев тронул Ишмаэла за плечо и, указав на Масатэ, что–то зашептал на ухо. Гудвин кивнул и, нахмурившись, указал на девочку.
- Кто она? У неё на голове золотой обруч, а на руке браслет.
Кетчуа не повёл и бровью.
- Я не знаю.
Ишмаэл нахмурился. В данный момент его не покидала мысль, что эта девчонка - дочь какого–то вождя и что, убив её и её спутника, он может навлечь на себя гораздо большие беды, нежели отпустив их с миром.
- И куда ты везёшь её?
Кетчуа никак не отреагировал на его вопрос.
- Отвечай, или я велю стрелять!
- Лучше вели выпороть своего часового! – Масатэ злорадно усмехнулась и взглянула на ёжившегося в стороне паренька.
- Не волнуйся, он получит что заслужил. А вы уезжайте отсюда.
Кетчуа молча развернул коня и медленно поехал прочь. Масатэ последовала следом. Отъехав на значительное расстояние, она обернулась в седле и громко крикнула:
- Желаю и тебе процветания на земле команчей!
Пустив коней галопом, они не видели как заиграли желваки на лице Ишмаэла и побелели костяшки пальцев, когда он с силой сжал карабин. Отойдя в сторону, он выместил злобу на часовом:
- Выпороть щенка. Чтобы в следующий раз смотрел зорче.
3.
Масатэ подогнала коня и, обогнав Кетчуа, заглянула ему в лицо. Эта привычка раздражала индейца, однако, будучи ко всему беспристрастным, он сохранил безучастность и в этот раз.
- Ты видел, что эти белые присвоили себе землю каманчей, - от злости она заскрежетала зубами. – Как только мы встретим их становище, я обязательно расскажу про скваттеров.
Индеец кивнул головой:
- И их скальпы украсят типи* команчей.
Масатэ фыркнула, и оглянулась назад.
- Когда начнётся большая война против белых, не один скальп этих собак украсит вигвамы достойных индейских воинов.
Кетчуа испытующе взглянул на собеседницу.
- Но сперва великие племена должны соединиться. В одиночку против длинных ножей* мы не выстоим.
Юная индианка ударила себя кулаком в грудь.
- Племя воронов будет с вами. Так сказал сахэм Красное Облако.
Кетчуа усмехнулся и взглянул на Масатэ.
- Мне он тоже это говорил.
- Когда вы в вигваме курили калюме*?
Индеец вновь усмехнулся. Но на этот раз в его усмешке не было и сотой доли иронии. Да, не так давно он с вождём воронов выкурил трубку мира, набитую крепчайшей морикой, табаком, смоченным водкой, и лишь затем они приступили к пэуэу*. И теперь он, Кетчуа, воин племени арапахо, вёз сахэму Левой Руке дочь вождя Красное Облако. Вёз как гарантию, как живого заложника, судьба которого будет всецело зависеть от решения вождя воронов.
Масатэ этого не знала, однако, обладая от природы чуткостью и интуицией, почувствовала неладное и насторожилась.
- Или я неправа? – спросила она.
- Ты права, Масатэ. Конечно же, права, - ответил ей Кетчуа.
4.
На сгоревший дилижанс они наткнулись ближе к вечеру. Солнце ещё клонилось к закату, и путники смогли хорошо рассмотреть следы разыгравшейся здесь трагедии. Дилижанс подожгли, а его пассажиров скальпировали. Все шесть человек, включая молодую женщину и ребёнка - мальчика лет восьми - лежали тут же, в непосредственной близости от перевёрнутого экипажа, между трупами лошадей и разбросанными вещами. Высокая трава скрывала всё, и если бы путники проехали чуть в стороне, то, вполне вероятно, так и не заметили перевёрнутый дилижанс.
Кетчуа слез с коня и подошёл к трупу траппера, что лежал придавленный экипажем. Взяв его за подбородок, он повернул его лицо и посмотрел в застывшие безжизненные глаза столь ненавистного краснокожему янки.
- Ты знал его? – спросила подошедшая Масатэ и с интересом заглянула в лицо убитого.