Выехав на открытый простор, они помчались от разъярённых пекари не разбирая дороги.
Внезапно проехав довольно приличное расстояние, Масатэ осадила кобылу и, подъехав к Кетчуа вплотную, достала из складок пончо свой нож.
- Давай сюда руки, - прошептала она.
Арапахо усмехнулся. Молодые команчи не удосужились обыскать ребёнка, проявив к нему непростительное снисхождение. Когда ремень был разрезан, Кетчуа непослушными пальцами взял нож и, освободив от пут ноги, чуть было не упал на землю. Затёкшее тело плохо повиновалось, однако пересилив себя, он нагнал ничего не понимающего Оццо и, схватив его за волосы, повалил на землю.
9.
Руки Оццо были связаны тем–же самым ремнём, которым совсем недавно он связал Кетчуа. Сидя в траве, команчи смотрел себе под ноги на сновавших туда-сюда муравьёв. Кетчуа был тут же. Проверив снаряжение, он приторочил к седлу карабин и лассо. Лишь затем подошёл к команчи. Не говоря ни слова, он сунул ему под нос скальп брата.
- Это ты оскальпировал Быструю Стрелу?
Оццо презрительно взглянул на арапахо:
- Давай, и ты увидишь, как умеют умирать команчи.
Кетчуа печально покачал головой. Молодой, отважный и глупый воин, презирающий смерть, так ничего и не понял.
- С меня достаточно того, что я уже видел смерть двух воинов команчи. Смерть глупую и жестокую. С меня этого вполне хватит. Кто снял скальп с моего брата? Ты?!
Оццо отвёл глаза.
- Нет.
- Тогда кто? Кто?
Индеец молчал.
- Я отпущу тебя, - тихо, чтобы слышал один Оццо, произнёс Кетчуа. Пленник вскинул глаза. – Да, отпущу как побеждённого. Не смывшего свой позор поражения.
- Ты сделаешь это? – в глазах команчи промелькнуло что–то похожее на страх. Впервые за всё время, что он был связан.
- Да. Если ты не скажешь мне, кто дал тебе этот скальп.
Оццо закусил губу. Было видно, что в нём боролись смешанные чувства. С одной стороны ему грозил несмываемый позор, а с другой - Кетчуа обещал свободу.
- Серебристая Луна.
Кетчуа встал, его глаза, направленные куда–то вдаль, видели события давно минувшего дня. Он видел умирающую у него на руках Яллэ. Как её бледные губы что–то шептали, не в силах произнести ни слова. Но он не мог понять её, не мог разобрать сказанного.
- Я скажу тебе одну вещь. Твой отец, - Кетчуа взглянул на команчи, - Чёрный Лось, обещал Яллэ мне в жёны. Об остальном тебе лучше спросить у Гремучей Змеи. Быть может, старуха перед смертью поделится с тобой своей тайной.
- Так ты не станешь убивать меня?
- Нет.
- Почему?
- Ты виновен только в том, что те двое погибли от клыков пекари, и не мне спрашивать за их жизни. За себя и те слова я прощаю тебя, но только один раз. А теперь слушай. Позора в твоём сегодняшнем поражении нет. У тебя не было возможности победить меня в одиночку. И ещё. Если тебе дорога память об Яллэ и Осоки, то через одиннадцать дней будь у того дерева, где ты поймал меня. Я покажу тебе истинного убийцу.
Подойдя к Оццо, он достал нож и разрезал удерживающие его путы. Вскочив на ноги, Оццо отпрянул.
- Ты лжёшь?
- Если я не смогу убедить тебя, то ты сможешь закончить то, что хотел. А это, - он указал на скальп, - я похороню. Он тоже пока не отмщён.
Оццо растёр руки, и запрыгнув на коня, крикнул:
- Хорошо. Ровно через одиннадцать дней, невзирая ни на что. Но если ты не придёшь, клянусь, я найду тебя и сниму твой скальп. С живого или мёртвого!
10.
Река Вебер, что несла свои мутные воды в Великое Солёное озеро, была довольно широкой и быстрой. И хотя с наступлением середины лета и она значительно обмелела, но воды её всё ещё представляли собой значительное препятствие. И если Кетчуа с лёгкостью мог переправиться на своём коне на тот берег, то для Масатэ река представляла практически непреодолимую преграду, справиться с которой без посторонней помощи она не могла. Течение было не сильным, однако то и дело проплывающие деревья или отдельные крупные ветви заставили Кетчуа искать более или менее спокойный брод. Им оказался довольно спокойный и широкий участок реки с небольшим наносным островом посередине. Реку можно было перейти не слезая с коня. Однако…