12.
Медведь давно пришёл сюда, и всё это время просто сидел и смотрел на слабо мерцающий огонь. Ветер приносил ему запахи дыма, еды, лошадей и извечного врага - человека. Временами гризли задирал голову и начинал жадно втягивать носом воздух, его ноздри шевелились, улавливая и анализируя мельчайшие оттенки приносимого запаха. Он несколько раз собирался идти на огонь, и каждый раз какое–то непонятное чутье, которое не единожды уберегало его, заставляло ждать ещё.
Приблизившись к поляне, он понюхал воздух и стал обходить её по кругу, чтобы приблизиться к лошадям, которые пока ничего не замечали. Внезапно лошади захрапели и стали бить копытами по земле, а лежавший у костра человек вскочил и схватил ружьё. Медведь недовольно заворчал и, забыв об осторожности, пошёл напролом через кусты. Выйдя на поляну, он огляделся и, увидев буквально в десятке шагов от себя беснующихся от страха лошадей, направился к ним.
13.
Проснувшись от лошадиного ржания, Кетчуа вскочил, схватил карабин и прислушался. В кустах кто–то тяжёлый, неспешно ломая сухие ветви, уверенно пробирался к поляне. Почувствовав, как внутри всё похолодело, он сильнее сжал карабин и стал ждать. От шума проснулась и Масатэ, непонимающе захлопав глазами, она прислушалась к доносившемуся всё ближе и ближе треску.
- Пекари?
- Нет. Гризли. Подбрось в огонь дров.
Она послушно повиновалась. Пламя взвилось вверх, и в этот момент из кустов показалась голова медведя. Оглядев поляну, животное ринулось на перепуганных лошадей. Гризли был очень грузным и тяжёлым, однако быстрота, с которой он добежал до перепуганных копытных, была просто поразительной. В несколько прыжков это, казалось, медлительное животное оказалось около коней и встало на задние лапы, отчего его и без того немаленькая фигура оказалась вдвойне больше и страшнее. Остановившись около кобылы Масатэ, медведь поднял лапу и ударил её по спине; завизжав, та упала на землю. Она была ещё жива и даже сделала безуспешную попытку подняться, но задние ноги уже не слушались её. Тем временем конь Кетчуа, дико визжа, разорвал поводья, которыми он был привязан к небольшому дереву, и ускакал в ночь.
- Стреляй, стреляй же! – закричала Масатэ, однако её проводник стрелять почему-то не спешил. Вместо этого он достал из костра горящую ветку и кинул её в идущего на них медведя. Затем ещё и ещё одну. В воздухе тошнотворно запахло палёной шерстью. Медведь обескураженно замер, а затем стал пятиться назад. Отойдя на несколько шагов, он замотал головой и, встав на задние лапы, заревев, пошёл на Кетчуа. Индеец не растерялся - схватив из костра большую горящую ветку, он сунул её в морду зверю. Гризли заревел и стал отступать. Арапахо продолжал тыкать в него горящей веткой и громко кричать.
- Да застрели его! – звонко выкрикнула Масатэ и потянулась за карабином.
- Не сметь! – заорал на неё Кетчуа.
Медведь тем временем отошёл на край поляны и, обернувшись, неспешно затрусил в сторону зарослей ельника.
- Он ушёл? – спросила насмерть перепуганная Масатэ.
- Нет, - Кетчуа стал подбрасывать в огонь ветви и хворост, - он никуда не уйдёт. Скоро он вернётся и придёт с другой стороны. Поэтому надо быть начеку.
Довольно быстро он разложил несколько костров, благо вокруг было много сухого дерева и хвороста, и зажёг один из них. Стало заметно светлее.
- А почему ты не стрелял?
Индеец взглянул на неё, как на сумасшедшую.
- Своими выстрелами я бы не убил, а только разозлил его, и тогда огонь вряд–ли смог бы остановить эту тушу. Чтобы убить гризли, - он задумчиво посмотрел вслед медведю, - надо очень постараться.
- А лошадь? Она ведь ещё жива.
- Лошадь умрёт. Он перебил ей ударом хребет и обязательно вернётся этой ночью за добычей. А конь, - Кетчуа задумчиво посмотрел куда–то в темноту, - конь должен вернуться.
14.
Всю ночь в кустах слышался треск и глухое ворчание. Медведь не уходил, бродя вокруг поляны, он ждал. Заходя с разных сторон, он останавливался и недовольно ворча, смотрел на костры. Тем временем Кетчуа, запасшись дровами, сделал несколько факелов, обмотав несколько палок разорванным пончо Масатэ и вымазав их сосновой смолой. Он ждал. Наконец, когда небо стало сереть, медведь вновь явился на поляну. Обойдя огромный валун, он, глухо ворча, стал приближаться. Кетчуа отступил назад с таким расчётом, что бы между ним и гризли находился костёр.