— Приятно слышать.
Я все еще был на взводе. Теперь и из-за этого обмена колкостями. Врач сказал, что минимум неделю мне положен постельный режим. Кажется, мне придется снова нарушить его рекомендации, иначе я просто сойду здесь с ума.
— Иди сюда, — я похлопал по кровати рядом с собой, и, немного поломавшись, она все-таки подсела ко мне.
Забавно. Она бесила меня, когда спорила и огрызалась, но в то же время именно эта черта в ней меня и привлекала. Устаешь, когда все вокруг с тобой соглашаются или боятся говорить правду в глаза. Она не боялась. С самого начала не боялась: ни лгать мне, ни говорить неприятные вещи.
Хотя порой я хотел, чтобы в ней было больше страха. Это точно помогло бы лучше ее контролировать. Вероятно, я рассуждал как самый настоящий мудак. Но я хотел ее защитить. Я обещал ее защитить, в конце концов. А я не мог этого сделать, если я ее не контролировал.
— Наберу Авере, — я потянулся за трубой и почувствовал, как она ткнулась носом мне в плечо и оставила на коже несколько поцелуев.
— Мельник, кстати, пытался помешать твоей бывшей. Но не мог же он ей грубить при Гордее.
— Не надо его защищать, — я жестко ее оборвал. — Мои дела — это мои дела. И я сам решу, как буду разговаривать со своими людьми.
— Я и не собиралась лезть в твои дела, — она обиженно фыркнула, попытавшись отстраниться, но я удержал ее на месте. — Просто сказала...
— Я понял.
Может, жесткость была излишней?.. Но есть границы и есть вещи, в которые ей лучше не лезть для ее же собственной безопасности. Но думает ли так она сама?..
Я коротко переговорил с Аверой, который подтвердил, что его старики с радостью примут Гордея у себя погостить на некоторое время. Что ж. Все было решено. Отправлю с ним кого-нибудь из пацанов в качестве охраны.
Я не хотел отпускать от себя пацана, но иного выхода не было. Если прежде я сомневался в необходимости этого поступка, то теперь, когда узнал, что Алена объявилась в Москве и пыталась встретиться с сыном, понимал, что иначе поступить я не могу.
Маша сидела рядом, прижимаясь щекой к моему плечу, и, пока я разговаривал, выводила пальцами какие-то узоре у меня на бедре поверх одеяла.
Помимо всех проблем, которые мне нужно было срочно разрешить, недавно появилась еще одна.
Каждый раз, когда я смотрел на Машу, я думал о том, что хочу ее. Хочу эту женщину, которая рассеянно целует меня в плечо, пока размышляет о чем-то своем. Женщину, которой вообще от меня ничего не нужно: ни бабки, ни шмотки, ни подарки. Женщину, к которой я порой не знаю, с какой стороны подступиться.
Она выводила меня из себя. Она лгала мне прямо в лицо и не краснела. Я заводился за секунду, если она упиралась и начинала со мной спорить. Я бесился, когда она мне возражала.
И мне это нравилось.
И вот нихера непонятно, когда моя рана заживет достаточно, чтобы швы не разошлись в самый интересный момент.
— Кстати, — Маша вынырнула из своих мыслей. — Мы Гордею сказали, что у тебя грипп и высокая температура. Поэтому ты лежишь в спальне, и к тебя нельзя заходить. Потому что ты заразный. Он просто порывался постоянно к тебе.
Великолепная идея.
— И кто это придумал? — я с трудом сдержал смех.
По тому, как сжались ее губы, я понял, что автором выступила она.
— Не вижу ничего смешного! — прошипела Маша и попыталась вырвать руку.
Конечно, я ее удержал.
— Я в первый раз должна была сказать ребенку, что его папку ножом пырнули. Что смогла — то и придумала! — она кипела возмущением и обидой.
Вполне заслуженно, надо сказать.
— Ладно, не злись. Я вообще ничего не сказал.
— Ты посмотрел, — она направила указательный палец прямо мне в грудь. — Многозначительно посмотрел и закатил глаза, я все видела.
— Не злись, — повторил я. — Ты все правильно сделала. Любая ложь лучше правды.
— Вот именно! — она вздернула нос и попыталась скрыть от меня улыбку, но не смогла. — Правда, Гордей, наверное, не очень мне поверил...
— Ему восемь лет, — я пожал плечами. — И он живет со мной достаточно долго, чтобы понимать суть моей работы.
— Он хороший мальчик, — Маша вздохнула. — Тебе повезло с ним.
— Знаю, — сказал я без улыбки. — Это ему со мной — нет.
Она не нашлась, что сказать на это. Да и я не нуждался в утешении или оправдании для себя. Всегда предпочитал называть вещи своими именами и смотреть правде в глаза.
В качестве отца я был херовым примером для подражания. Но другого у Гордея не будет. И я точно был лучше, чем его слетевшая с катушек мать, которая родила ребенка с единственной целью: манипулировать своим мужиком. Манипулировать мной.