— А вот это легко исправить, — сказал я, и Маша вскинула на меня ошалевший взгляд.
— О чем ты? — пролепетала тихо.
Она и правда не понимала.
— Что не спали еще — это легко исправить.
И я сделал то, что давно хотел — схватил ее за волосы и грубо потянул на себя, а потом навалился на нее и впечатал тяжестью своего тела в стол.
— Кирилл, это не выход, — простонала она мне в рот, пытаясь увернуться от моих поцелуев.
Но я был сильнее. И даже боль в боку не могла сейчас меня остановить. Даже если бы в ту секунду рухнул чертов потолок дома — я бы не остановился.
Я целовал ее в губы и в шею, безжалостно оттягивая ее голову назад, держа за волосы на затылке. Второй рукой забрался под свитер и сжал грудь, больно потянул за сосок. Маша выгнулась мне навстречу, но не попыталась оттолкнуть. Ее руки лежали на моих плечах и едва ощутимо подрагивали.
— Ничего не изменится, — прошептала она мне в шею, когда я отпустил ее на секунду и задрал подол длинной юбки ей на бедра, и усадил ее саму на стол.
— Изменится, — прорычал я ей в губы, — изменится. Ты больше не сможешь говорить, что я тебя еще не трахал.
Дрожь прошла по ее телу, когда я коснулся ее клитора поверх тонкой ткани трусов.
— Ты мокрая, Маша, — выдохнул я, и она умудрилась покраснеть. А потом подалась навстречу моей руке и потерлась о нее бедрами.
— Ничего не изменится, но я хочу, чтобы ты меня трахнул, — ее ладони погладили мои лопатки, и она еще плотнее прижалась ко мне.
Ее руки скользнули вниз, нашарили резинку свободных штанов, и она сама стянула их с меня.
— Ну уж нет, — я перехватил ее ладони, завел их ей за спину, снова погладил клитор и оттянул в сторону ее трусы. И вошел в нее, мокрую и горячую, одним движением.
Она застонала и плотнее насадилась на мой член. Мне хотелось наказать ее за подслушивание, за все те дерзости, которая она мне наговорила, и за те, которые еще наговорит. Я был зол и трахал ее точно также — грубо и быстро вдалбливался в нее, потому что накопившаяся злость распирала меня изнутри, требуя выхода.
И она была этому только рада. Она подстраивалась под мой быстрый темп, она выгибалась, когда я пальцами давил на ее клитор, она стонала глубоким, грудным голосом. А потом она едва заметно затряслась, попыталась свести бедра и зацарапала ладонями по столу, на котором совершенно бесстыдно раскинулась. И кончила с тихим, тонким вскриком, и я едва перетерпел ее пульсацию, и сохранил остатки мозгов, успев вытащить из нее член перед тем, как кончил сам.
Я лег на нее сверху и оперся на локти, чтобы не придавить своей тяжестью. У нее было совершенно безумное лицо. Наверное, в первые минуты она даже не понимала, где находится.
Я провел пальцами по ее щеке — ласково, едва касаясь. Она посмотрела на меня, и мутный взгляд постепенно прояснился
— Могла бы просто прийти ко мне ночью, — пошутил я, — необязательно доводить меня до белого каления, если хотела секса.
Маша, помедлив, улыбнулась. Вытянув руку, попыталась разгладить мои морщины вокруг переносицы.
— Кирилл... — набрав в грудь воздуха, начала она.
— Тихо, — перебил я ее и прижал палец к ее губам. — Тихо, я ничего не хочу сейчас слышать. Ты теперь моя. Мне плевать, сколько времени прошло, и что скажут другие. Как-нибудь справлюсь и смогу защитить свою женщину.
Она улыбнулась, и из уголков ее глаз к вискам скатилась пара слезинок.
— Давно такого не случалось, чтобы женщина после секса со мной плакала от счастья.
Маша снова промолчала. Притянула меня к себе сама и уткнулась носом мне в грудь.
Глава 23. Маша
Он спал позади меня.
Глубокой ночью я стояла на балконе, кутаясь в одеяло, и курила, прикрыв дверь. Мне нужно было подумать.
Вокруг стояла поразительная тишина. Было темно, и свет горел только в небольшой будке возле главных ворот. Там дежурила охрана. Но если закрыть глаза, то можно было легко представить, что я одна на много-много километров вокруг.
Я ни о чем не жалела. Но я должна была принять решение.
Ничего, из того, что я сказала Громову, не изменилось. Для всех будет лучше, если я просто исчезну.
Что нас с ним связывало? Я не могла ответить на этот вопрос даже себе.
«Зачем я ему понадобилась?» — вот этот вопрос я должна была задать. Он мог найти себе любую, любую женщину, с гораздо менее проблемным прошлым, чем мое.
Но он почему-то решил, что ему нужна я. Почему? Что это с его стороны? Мужская прихоть, простое желание обладать? Как скоро я ему надоем? Хочет ли он защитить меня, или просто соскучился по войне, и ему нужен повод, чтобы раздуть конфликт с его куратором из ФСБ или с другим бандитом, в чью группировку входил когда-то Бражник?