На ухоженном участке с идеальным газоном и фигурными кустами возвышался огромный трехэтажный дворец из красного кирпича с арочным окнами, тремя или четырьмя башенками и треугольной крышей со шпилем. Задрав голову, я оглядела его снизу вверх. Да уж. Откуда-то доносились громкие голоса. Может быть, приезжали первые гости?
— Эй, ты тоже тут деньжат подзаработать, да?
Пока я пялилась на особняк, меня со спины догнала девушка примерно моего возраста, одетая в объемный свитер с цветным геометрическим узором.
— Меня Катей зовут, — сказала она и одернула пониже короткую черную юбку, задравшуюся на бедра из-за гладкой поверхности темно-бордовых лосин.
— Я — Маша.
Катя тряхнула высоким хвостом, в который были убраны ее светлые волосы. Ее глаза были густо подведены темным карандашом, а ресницы — накрашены тушью в несколько слоев.
— Ну, будем знакомы.
Вдвоем мы вошли в дом через дверь для персонала и оказались в небольшой светлой прихожей, ведущей сразу в несколько комнат. Я замялась, не зная, куда идти дальше, а вот Катя не растерялась и крикнула в коридор.
— Эй, есть тут кто?!
— Девочки, идите сюда!
Я узнал голос матери и улыбнулась. Мы договорились не афишировать перед незнакомцами свое родство, поэтому я постаралась ничем себя не выдать и наравне с Катей вежливо поздоровалась с Вероникой Львовной, которую мы нашли в огромной гардеробной.
Моей маме в этом году исполнилось всего лишь срок девять лет. Она выглядела старше своего возраста, как и многие женщины, на чью долю выпало немало испытаний. Но последние несколько лет, которые она проработала в этом особняке, определенно пошли маме на пользу: взгляд серых глаз стал мягче и спокойнее, пропало извечное напряжение в выражении лица.
А пару месяцев назад я уговорила ее сделать каре, и теперь короткие светлые волосы делали лицо мамы чуточку, но моложе.
— Держите, девочки, — она положила на длинную стойку в гардеробной две стопки и подвинула в нашу сторону. — Это одежда, а туфли можете здесь посмотреть, — и она указала рукой себе за спину вглубь комнаты.
— Не справитесь — зовите! — мама улыбнулась нам обеим, задержала чуть более долгий взгляд на мне и вышла из гардеробной.
— А мы вдвоем что ли будем? — крикнула ей в спину Катя.
— Нет, еще троих ждем, — отозвалась она и прикрыла за собой дверь.
Тем временем я развернула стопку с одеждой и придирчиво рассматривала черное закрытое платье. Глухой ворот, длинные рукава, подол ниже колен — я ожидала гораздо худшего! Уже представляла, как отказываюсь надевать наряд интердевочки и теряю подработку.
— Мы что на поминках будем работать? — а вот моя спутница захихикала и принялась избавлять от цветных легинсов и короткой юбки.
Я последовала ее примеру, сняла черные брюки, такую же черную водолазку и потянулась за колготками, которые прилагались к платью.
— Ого, подруга, — Катя присвистнула, разглядывая меня.
Мои щеки обдало румянцем, и я с досадой прикусила губу. Ну какая же ты дура, Маша!
— Откуда у тебя это? — ничего не стесняясь, она подошла ко мне и едва ли не тыкнула пальцем в правое плечо, рассматривая огромный шрам от ожога — размером с ладонь.
Полтора года прошло, как я его получила.
— Производственная травма, — я огрызнулась, хотя изначально собиралась отшутиться.
Наверное, шутить об этом я не смогу никогда.
— Ладно-ладно, — Катя миролюбиво фыркнула и подняла вверх ладони, показывается, что сдается.
Заканчивали мы одеваться в полнейшей тишине. Только иногда я ловила ее косой, быстрый взгляд в свою сторону. Я повернулась к ней спиной, чтобы она могла видеть только тот шрам на плече. Другие же я от нее спрятала.
— Слушай, а ты знаешь, что за перец тут всем владеет? — заговорщицким шепотом спросила Катя, когда мы обе оделись, выбрали туфли по размеру и спрятали в гардеробной свою обычную одежду.
Кажется, она решила сделать вид, что ничего не было. И мне это подходило.
Мы стояли перед зеркалом, поправляя прически, а Катя еще стирала помаду и темный карандаш с губ — «блондинка с улицы велела не мазюкаться особо».
— Только фамилию слышала, — я солгала.
Конечно же, мать много рассказывала мне и о работе, и о хозяине, и о его семье. Гораздо больше, чем самой мне хотелось бы знать.
— О-о-о, подруга, да ты совсем темная. Ты откуда хоть, не с Москвы поди? — Катя покосилась на меня в отражении зеркала, и мне стоило большого труда, чтобы не ухмыльнуться такому простонаречию.