Хорошо бы для начала выскочить из заварушки живым, а уж с делами я как-нибудь потом разберусь. Не впервой.
— Мы наших оттуда забрали, а этих п***ров уже не успели, менты с мигалками приехали, — пыхтя, рассказывал мне Мельник, таща в горку ведра с водой.
— Ну и хер с ними, — огрызнулся я.
Надеюсь, мудак, который отпинал меня по ребрам, пока я пытался очухаться после аварии, остался лежать там. Главное, что наших никого не было.
Притащив воды, Мельник спешно уехал. Я не хотел привлекать к себе внимание, а дорогая тачка, четырежды проезжавшая через нищий поселок, наверняка намозолила местным глаза. Интересно, много среди них осталось тех, кто помнил бы мою мать?
На кухне гулко тарахтел холодильник. В куртке, которая доходила ей аж до колен, Маша с брезгливым сомнением размещала привезенные Мельником продукты на грязных, заляпанных полках. Она обернулась на меня, и я подумал, что выглядит она уже получше, чем полчаса назад. Не как человек на пороге жесточайшей истерики.
Я поворошил в печке догоревшие дрова и подбросил новых деревяшек. Потом уселся на колченогий табурет и закурил. Через мутное, заляпанное окно хорошо просматривался весь двор и калитка в заборе. Я отодвинул в сторону грязный, серый от времени тюль, висевший на веревке ровно посредине окна и служивший самодельной занавеской, чтобы не мешал наблюдать. Не то что бы я ждал гостей, но пистолет постоянно держал при себе. Мельник привез еще парочку макаровых и полные магазины к ним, и один калаш. Для самообороны на какое-то время хватит.
Мне нужно было подумать.
***
Мне нужно было подумать. Пока расклад был такой: или меня вели от дома, и тогда в моей охране, подобранной лично Иванычем, завелась крыса, которая упустила слежку. Что сразу нахер очерняет всю службу безопасности. Или меня перехватили уже где-то по трассе, и тогда выходило, что кто-то слил мой маршрут? Или, как минимум, время, когда мы выехали за ворота поселка. И список людей, кто мог так сделать, был до жопы большим. Он включал в себя всех, кто работал в доме, моих соседей по поселку, охранников у шлагбаума в будке на выезде, какого-нибудь грибника или рыбка в лесу... Просто, нахрен, огромный список, который мы никогда не сможем обработать.
Не знаю, чего больше я хотел: понять, что среди моей личной, близкой охраны завелась гнида, или подозревать каждого, кто встретился нам утром по пути?..
Чего хотели козлы, которые подстроили аварию? Завалить меня, забрать Гордея? Все вместе? Или что-то еще? Походу они не ожидали встретить от нас такое сопротивление, раз обосрались и позволили уехать и мне, и сыну. Значит, вероятнее всего второй вариант. Кто-то слил время, когда я выехал на трассу, но не слил или не додумался слить, что меня сопровождают три тачки охраны.
Иначе козлы подготовились бы получше. С кем я имею дело? Обычно сразу где-то вылезали «уши» и было хотя бы понятно, почему тебя пытаюсь замочить. Здесь же почти три дня уже — и тишина. Ни требований, ни угроз. Ничего, что пролило бы свет на заказчика всей этой карусели. А мне бы очень хотелось знать его имя. Очень.
Я хрустнул кулаками и бросил взгляд на пакет на столе, в котором углядывались очертания двух бутылок с водкой.
Позади раздались шаркающие шаги, и девчонка, покряхтывая, опустилась на табурет напротив меня и забарабанила оцарапанными, стесанными пальцами по столу.
— Надолго мы здесь? — спросила она после недолгого молчания.
Я видел краем взгляда, что она постоянно косится в мою сторону, а прямо смотреть отказывается.
— Хер его знает, — я ответил совершенную правду.
— Мне нужно поговорить с мамой.
— Она уже в курсе. Все уже в курсе.
— Я хочу сама ей сказать, что со мной все в порядке.
— Нет, — я пожал плечами и повернулся к девчонке, чтобы она испепелила меня своим уничижительным, полным праведного гнева взглядом.
— Да какого черта! — она меня не подвела.
Вскинулась, тряхнула запутанными лохмами, посмотрела на меня исподлобья. Взгляд — пылал.
— Я тебе что, пленница?
Вот так она и перешла со мной на «ты».
— Нет, но ни с кем разговаривать ты не будешь. Пока мы отсюда не выберемся.
Она взбесилась до чертиков. Даже нижняя губа задрожала. Занятно, что с людьми делает стресс. Она до усрачки боялась меня еще вчера вечером, а сейчас уже и голос почти повышает. Но не до конца. В этом «почти» — тонкая грань. Визгливых, орущих баб я терпеть не мог.
Мне кажется, у любого мужика в жизни есть женщина, которая изменила все «от и до». В хорошем и плохом смысле. Так вот моя бывшая, Алена, стала как раз такой женщиной. В самом херовом смысле, какой только возможен.