***
… — приехали из Питера, не местные, — Иваныч договорил и посмотрел на меня.
Мы обедали в Метрополе. Развалившись в глубоком кресле, Авера сидел напротив и слушал вполуха то, что рассказывал мне начальник охраны. Эти сведения он узнал еще вчера. Гордей не отходил от меня все время, как они c Александром Ивановичем вошли в двери ресторана. Вот и сейчас сын прижимался ко мне с левой стороны, когда в нашем распоряжении был целый диван. Иваныч же сидел на стуле с прямой спинкой — такой же собранный и четкий.
Он рассказал, что им удалось частично опознать тех, кто подстроил аварию и стрелял в нас тем утром на трассе. Какие-то малоизвестные киллеры из Питера, без внушительного списка жертв за спиной, без криминальных сводок. Дешевые новички.
Их мог нанять или полнейший дебил, или ограниченный в бабках человек, или все в совокупности.
— Или для отвода глаз, — сказал Авера, и я кивнул.
Тоже хорошая версия.
Гордей обеспокоенно заерзал рядом со мной. Я ненавидел обсуждать дела при пацане, но в этот день ничего не мог с этим поделать. Ну, по крайней мере об откровенной мокрухе мы при нем не говорили. И слова использовали помягче. Если бы я мог хоть на каплю доверять своей бывшей, я бы отправил сына к ней, не раздумывая. Но я не мог. Неизвестно, что она выкинет на этот раз. Поэтому Гордей оставался со мной и слушал вещи, совсем не предназначенные для его ушей.
— Их отследили до Питера, они вернулись в город в тот же вечер, — Иваныч полистал свою небольшую записную книжку для заметок и посмотрел на меня. — Будем отслеживать их дальше?
— Конечно. Кто у нас в Питере? — я повернулся к Авере. — Марат вроде? Займешься этим тогда?
— Не вопрос, — кивнул тот. — Будет сделано.
— Только аккуратно. Нужно выяснить, кто им меня заказал.
— Наверняка есть еще посредник, — сказал Авера.
— Да ясен хрен, что есть. Нужно установить всю цепочку, — я побарабанил пальцами по столу.
— Пап, — Гордей похлопал меня по плечу, привлекая внимание. — А те плохие люди, которые на нас напали, были из Питера?
— Да, — ответил я, не совсем понимая, куда клонит сын.
— А почему они на нас напали?
Ну и вопросы он задает. Уже ставят меня в тупик, и это он еще ребенок. А дальше что будет?
— Я пока не знаю.
«Потому что я бандит, сынок».
— Но ты же выяснишь, да?
— Конечно, сын.
Мой ответ его удовлетворил, и он снова прислонился щекой к моему плечу и прикрыл глаза.
— Кирилл, нам бы еще кое о чем поговорить, — выразительно произнес Александр Иванович спустя пару минут и покосился на непривычно тихого и молчаливого Гордея.
— Потом, — произнес я одними губами.
Его непутёвого крестного я при пацане обсуждать не буду. Он и сам скоро сложит два и два и озаботится исчезновением Капитана, с которым он обожал проводить вместе время. Еще одна проблема для меня: как объяснить Гордею, что такое предательство и почему крестный так с ним поступил? И со мной заодно.
Я вспомнил, как в воскресенье сын вместе с бывшим лучшим другом стреляли по мишеням в тире. Оба орали как больные, когда попадали в цель, и Капитан радовался еще погромче Гордея, который устроил с ним соревнование, кто собьет больше мишеней. А спустя пару дней Капитан приставил пистолет к моей голове...
Есть ли связь между первым, вторым и третьим покушениями? Может быть так, что у бывшего друга просто сдали нервы, он устал ждать и подчиняться и захотел сам всем рулить?
— Гордей, сходи погуляй. Вон там на стене фотки висят, иди посмотри, — я взял сына за плечо и отстранил от себя.
Он вздохнул совсем как взрослый, понятливо кивнул и молча, послушно пошел делать, как ему было сказать. Б***ь.
— Он давно такой тихий? — я посмотрел по очереди на Аверу и Иваныча, с которыми мой сын провел последние пару дней. Они почти синхронно кивнули, а друг еще и одарил сочувствующим взглядом.
— У него шок, — Иваныч сделал глоток чая из белоснежной, фарфоровой чашки. — Это нормально, должно пройти со временем.
А если нет? Я проследил за Гордеем взглядом: он и правда отошел к противоположной стене и, задрав голову, рассматривал фотографии прошлых лет. Вышколенные официанты поглядывали на него с удивление, но вопросов никаких не задавали. Вязкое чувство вины обрушилось на меня в один миг. Я знал, что все, что происходит сейчас с сыном, происходит из-за меня. Из-за того, кто я. Кем я стал, кем я был. Что я перешел кому-то дорогу или стал лишним, просто еще не догадался об этом. Что меня нужно убрать.
Гордею еще восьми нет, а его уже втянули в такое дерьмо. Кто из него такими темпами вырастит? Надо отправить его подальше. Куда угодно.