***
И хорошо, что он меня схватил, потому что я пошатнулась, услышав такие новости. Перед глазами заплясали белые пятна, во рту стало ужасно сухо, и я облизала губы.
— Ты шутишь, да? — взмолилась я отчаянно. — Скажи, что просто берешь меня на понт?
— Да ты совсем сдурела! — рявкнул он и потряс меня, схватив уже за оба локтя. — Мне, б***ь, делать больше нехер, чем такой херней заниматься!
Этому крику я поверила с первого раза, сразу и безоговорочно. Я хотела закрыть ладонями лицо, но он не позволил, не отпустив мои руки. Держал он меня крепко — не вывернуться.
— Мне адвокат позвонил, уже когда к дому подъезжали, — чуть спокойнее произнес он.
Странно. В убийстве вроде обвиняют меня, а нервничает он. Я же погрузилась в странное оцепенение. Даже голос Громова долетал до ушей словно сквозь толстый слой ваты: приглушенно и глухо.
— Он уже едет сюда, тебя менты на завтра повесткой в ментовку вызывают, — он склонился надо мной, пытаясь заглянуть в глаза. — Эй, я с тобой говорю, ты меня вообще слышишь?
— Да, — я кое-как разлепила сухие губы. — Пить хочу.
— Б***ь, — заключил он и потащил меня из комнаты прочь. — Пошли уже, горе.
Мы минули кухню, из которой доносились голоса мамы и кухарки: судя по запахам, они готовили ужин. По коридору Громов вывел меня из непарадной части дома, и мы вошли в шикарную гостиную, где когда-то я подавала тарелки на стол. Он протащил меня вверх по лестнице и остановился только перед дверью в кабинет. Распахнув ее, он довольно грубо впихнул меня внутрь, и я услышала за спиной тихий щелчок замка.
Я медленно доковыляла до кресла и практически упала в него, потому что ноги не особо слушались. Склонив голову над коленями, я зарылась ладонями в волосы на висках и замерла, неотрывно смотря в одну точку. Громов позади меня ходил по кабинету, хлопал дверцами шкафов, что-то доставал, наливал. Наконец, он подошел к креслу, в котором я сидела, и поставил передо мной стакан с прозрачной жидкостью.
Я взяла его в руку и принюхалась: простая вода. Я думала, он налил мне водки, чтобы успокоилась.
Словно прочтя мои мысли, он хмыкнул и провел ладонью по коротким волосам.
— Свое ты уже отбухала, — прозвучало грубовато, но я не обиделась.
Встав напротив меня, Громов привалился боком к дивану и достал сигареты из заднего кармана. Закурив, он небрежно бросил пачку на стеклянный столик, и она проехалась по гладкой поверхности прямо ко мне, остановившись рядом со стаканом. Он запрокинул голову и выдохнул дым, а потом посмотрел на меня.
Встретившись с ним взглядом, я поежилась. Наверное, именно так он смотрел на свою братву.
— Рассказывай, — велел он.
Я сглотнула. Я чувствовала себя эквилибристом, который шагал под куполом цирка по тонкому канату. Одно неверное движение — и ты сорвешься в пропасть. И ты упадешь, и разобьешься, и умрешь. Прямо как я.
Громов гипнотизировал меня тяжелым, давящим взглядом, под которым мне становилось все неуютнее с каждой секундой. Я пыталась сосредоточиться и пораскинуть мозгами, но не могла. Мысли путались, перескакивали с одного на другое, и у меня никак не получалось собрать их воедино. Могу ли я доверять Громову? Нужно ли мне признаться сейчас во всем? Как он отреагирует, когда поймёт, что я ему лгала? И что он в принципе знает? То, что он разоблачил мою небольшую ложь про отсутствие шантажа со стороны ментов, было понятно, когда я подслушала их с Авериным разговор... Но вот что случилось дальше... Он хотел докопаться до сути. Получилось ли у него?
Это было принципиально важно: берет ли он меня на понт, или же он не притворяется и действительно не в курсе той роли, которую я сыграла в безвременной кончине Бражника? Если первое, то мне точно конец. Если второе... то есть шанс.
— Что рассказывать? — спросила я просто, чтобы потянуть время.
— Все, мать твою! — он с силой оттолкнулся от дивана и ушел в другой конец кабинета, к столу.
Я проводила его нервным взглядом и снова облизала губы. Кажется, сбылся мой самый худший кошмар. Я потянулась к пачке сигарет, но прикурила только с десятой попытки. Руки дрожали и не слушались, и я никак не могла зажечь огонек.
— Как ты мне п****ла, рассказывай! Что с Бражником случилось? Только без п****жа на этот раз.
Громов был в ярости. И ругался как сапожник, хотя раньше всегда себя сдерживал, и я редко слышала от него матерные слова. Я отбросила с лица волосы на затылок и провела ладонью по растрепанным прядям, пытаясь придумать хоть что-нибудь. Громов внимательно следил за мной, подмечая мельчайшие колебания эмоций у меня на лице. Его тяжелый взгляд обжигал меня.