— Это проще сказать, чем сделать. Но я постараюсь. Меня еще мама учила: «Это мое прошлое, ушедшее безвозвратно. Я вспоминаю о нем без грусти и отпускаю без сожаления». Только тогда речь шла о Романе. Наверное, я запрограммирована на разрыв...
— Вот только не надо зацикливаться на временных неудачах!
— А знаешь, я у своих малышей тоже многому учусь. Вот есть у меня одна девочка — Галя Сидорова. Отец у нее погиб — уснул зимой пьяный на дороге и замерз. Мать дояркой работает, зарплата, сама понимаешь, копеечная. А соблазнов и в деревне хватает. И вот она рассказывает, что когда ей чего-нибудь очень хочется, ну, допустим, куклу, а мама не покупает, она говорит себе: «Ну что же, Галя, раз нельзя купить куклу, будешь играть с кошкой».
— А помнишь, на собрании в издательстве Октябрина попросила прибавить зарплату, а то, мол, на колбаску копченую не хватает? А начальство ей на это ответило: «А ты ешь вареную»...
— Нет, ты представляешь, сколько мудрости в маленьком человечке! Вот и я тоже себе сказала: «Ну что ж, Маруся, раз не получается по-другому, будешь сидеть в деревне, работать в школе, а на личной жизни поставишь большой жирный крест...»
— Да ты что?! — ужаснулась Тая. — Какой такой крест в тридцать пять лет? У тебя все еще будет!..
— Ничего у меня уже не будет! Надо принять это за аксиому и спокойно жить дальше. Без иллюзий. Я уже вытянула свой счастливый билет — встретила Василия Игнатьевича. Мне бы Бога благодарить, что вывел из тупика, а я губы раскатала — решила, что настал мой звездный час. Вот меня по носу и щелкнули.
— На Медведеве свет клином не сошелся!
— Пока сошелся... В общем, через пару недель получу на руки все бумаги, стану домовладелицей и оформлю временную прописку. А ты сама знаешь — нет ничего более постоянного, чем временные явления... А если честно, то я сейчас, как механическая кукла, действую по заданной программе. И единственный мой свет в окошке, точка отсчета — это Митин приезд в Новишки. Вот так...
— А когда он теперь приедет?
— Не знаю. Но когда-нибудь ведь приедет...
Голос ее дрогнул. И Нюша, дремавшая на своем тюфячке, чутко уловив настроение гостьи, тяжело поднялась, подошла к ней, положила на колени большую лохматую голову. Маруся опустила ладонь на теплый собачий лоб, и Нюша закрыла глаза, засопела.
— Всем нужна ласка. Всякое зло на земле совершается из-за дефицита любви, — философски заметила Маша. — Вот Монин. Как ты думаешь, почему он такой?
— Наверное, потому что у него нет велосипеда? — насмешливо предположила Тая.
— Потому что его никто не любит, все отторгают. Он злится и нападает первый.
— Ну, немного злости никому не помешает. Вон Нюша, вся заласканная, полностью утратила необходимые функции — домашняя кошка, а не охранная собака. Не дай Бог, грабитель залезет — она ему тапочки принесет.
— А лает как! Мороз по коже.
— Ну, вот только что лает. Да и то не всегда. Из-за забора или вон под дверью, когда сама в безопасности, это она пожалуйста. Тут у нас на даче случай был. Местные мальчишки взялись бензин воровать для своих мопедов, представляешь? Утром на работу ехать — бак пустой. А где взять? В общем, беда. Ну и Игорь решил их подкараулить и всыпать как следует. И вот кромешной ночью сидим мы с ним на веранде в засаде. Смотрим, лезут через забор — глаза-то к темноте привыкли. Да такие два здоровых лба! Игорь к ним, я за Нюшей. А ее уже Митькой звали! Извините за возможные ассоциации...
— Ты давай продолжай.
— Забилась подлая собака под кровать и молчит, как партизан на допросе. Я ее тащу за лапы, за хвост — так и не вытянула...
Нюша, прекрасно понимая, о чем речь, приоткрыла глаза и смущенно взглянула на Машу, мол, и ты веришь этим наветам?
— Нет, — успокоила Маруся, — не верю. Чтобы собака с такой высокой самооценкой испугалась каких-то лбов? Да она просто уступила пальму первенства Игорю, чтобы он тоже проявил героизм и показал, кто в доме хозяин!
Нюша грузно плюхнулась у Машиных ног, успокоенно прикрыла глаза.
— Наш Челкаш тоже декоративный парень. Но он уже старенький. А вот у Мити Чарли — серьезный товарищ. Но ведь он его специально тренировал.
— А Медведев к вам в Новишки приезжал вместе с Чарли?
— Нет, он его в Москве оставил.
— А с кем же, интересно, он его там оставил? — спросила проницательная Тая. — Такого зверя можно доверить только очень близкому человеку, который его хорошо знает и живет с ним под одной крышей.
— Ну, сейчас ведь есть специальные гостиницы для собак...
— Для таких собак специальных гостиниц нет! — отрезала Тая. — Машка! Не обольщайся! Не трать на него сердце...
— Я не обольщаюсь, — покачала головой Маруся. — Просто пока не могу поверить, что в моей жизни ничего уже больше не будет. Но я поверю, поверю...
25
— Марь Сергевна, а у нас теперь другой председатель правления, — сообщил Юрка очередную местную новость. — Из Москвы. Вы, наверное, его знаете.
— Нет, Юра, — улыбнулась Маруся. — Москва огромный город, и всех его жителей знать невозможно.
— Подумаешь! — не поверил Юрка. — Я вот, например, всю округу знаю и даже некоторых в Савине. А там людей знаете как много? Может, целый миллион!
— Этот новый все тут у нас купил! — блеснула осведомленностью Галя.
— Не купил, — оборвал ее Юрка, — а взял в аренду. На пятьдесят лет, а может, даже на сто...
— Ну и что? — гнула свою линию Галя, явно копируя чьи-то взрослые интонации. — Выискался помещик на наши головы, а мы у него все крепостные. Он над нами надсмотрщиков поставит, а сам будет в Москве сидеть да денежки подсчитывать.
— Чё ты врешь-то?! — возмутился Юрка. — Он дом себе здесь поставит над Уводью. Уже и место выбрали...
Информацию в тот же день подтвердил директор школы.
— Здравствуйте, девоньки, — сказал он, заходя на перемене в учительскую. — Слышали, что у нас теперь новый командир? Кто не знает, рассказываю: московский гость Николай Андреевич Горюнов. Завтра в клубе созывает «партхозактив» — будет представляться и, так сказать, декларировать программу действий. От нас по разнарядке три представителя рабоче-крестьянской интеллигенции. Мы пойдем с завучем и... вот вас попрошу, Мария Сергеевна.
На следующий день возле старенького Вознесенского клуба собралась, казалось, вся округа. Люди яростно спорили о том новом и неведомом, что приготовила им судьба-индейка. Причем в лучшее будущее безоговорочно верила лишь жалкая кучка энтузиастов. Основная же масса наученных горьким опытом селян не ждала от жизни ничего хорошего.
Новое начальство не спешило, в клубе было холодно, и Маруся, зябко кутаясь в шубку, уже подумывала, как бы поскорее отсюда исчезнуть, когда сзади раздался знакомый голос:
— Здравствуйте, милая барышня! Вижу, вы совсем замерзли!
Маруся обернулась. Перед ней со стаканом горячего чая стоял Кузьма Кузьмич Крестниковский.
— Вот выпейте — сразу согреетесь. Для народа организовали бесплатную раздачу чая с бубликами. Хотите бублик?
— Нет, спасибо, — улыбнулась Маруся, — бублик не хочу. Какое смешное слово — «бублик». Я очень рада вас видеть.
— Я тоже очень рад. Но я все равно бы вас нашел и уже собирался это сделать. Я ведь не оставил своей идеи написать ваш портрет.
Маруся хлебнула обжигающий сладкий напиток и даже глаза прикрыла от удовольствия.
— Ой, как хорошо!
— А хотите, коньячку вам плесну глоточек — еще лучше будет...
Он достал из кармана плоскую серебряную фляжку.
— Нет, спасибо, — опять отказалась Маруся. — Мне уже и так чудесно!
— Ты что же это, Кузьма, к учительницам моим пристаешь? — подошел к ним Савелий Филиппович и, протягивая свой наполовину опустошенный стакан, выразительно кивнул на фляжку. — Я вот твоей Наталье все донесу. Что же это ты один на такое важное мероприятие пожаловал?
— Наташа моя по хозяйству хлопочет, готовится показать товар лицом. Мы ведь хотим нового хозяина к себе заманить и своими идеями заинтересовать. И очень рассчитываем, что он проникнется нашими планами и поддержит. Как ты считаешь?