Металлическая дверь захлопнулась, и Миколаш осел на стуле. Буквально стёк по его спинке.
В такие мгновения он считал себя соучастником преступления. Преступления против народа Оззина. И даже осознание того, что он такой-же заложник, винтик в бездушном механизме бюрократии, ему никак не помогало.
Именно поэтому он не поднимает глаза. Ему не нравилось причинять боль людям. Не нравилось игнорировать их мольбы, и выслушивать вполне заслуженные слова ненависти. Ненависти к системе, и к нему лично.
Благо, долго думать об этом ему не приходилось. Работа не ждёт.
За дверью, в вестибюле, в бесконечных очередях к таким же распределителям как он стояли тысячи и тысячи людей.
Немного взбодрившись, и отвлекаясь от гнетущих мыслей, он вновь сел ровно, нажал на кнопку микрофона.
- Следующий!
На сей раз его посетителем был старик. Горбатый, сморщенный, с очень редкой седой бородёнкой.
Семеня ногами, он подошёл к окну, и, не долго думая, вывалил в лоток целую кипу бумаг. Распределитель даже не успел сказать привычное «Ваши документы».
- По какому вопросу? – спросил Миколаш, открывая старый паспорт.
- Пенсию оформить, милок! – по-доброму улыбаясь ответил он, - Пора уже на покой. Хватит мне спину крючить!
- Хорошо… - протянул распорядитель, уже мечтая о том, как он сам отойдёт от дел. Правда, для этого его ожидали ещё долгие тридцать лет беспрерывной работы.
А, тем временем, в документах старика можно было сломать голову. Да и ногу тоже.
Некоторые бумаги были составлены по старому образцу, который уже много лет как вышел из использования.
Но даже не это было странно. Распределителя не покидало чувство, что на некоторых из них не хватает печатей. Если это так, то ему предстояло лишить восьмидесяти летнего мужчину пенсии…
- Проклятье… - прошипел он, смотря на разрешение на работу, и на отпускной лист с места работы. К горлу подступил липкий, горячий ком.
Нет, печати на них были на месте. Именно эти два документа были оформлены куда лучше прочих. Дело было в другом.
- Когда вас отпустили на пенсию? – решил уточнить мужчина, искренне надеясь, что в документах ошибки нет.
- Да, не далее, как вчера, милок! – всё также улыбаясь ответил тот, и лицо Миколаша заметно побледнело.
Даты не совпадали. И самым ужасным было то, что к оформлению придраться было нельзя.
Синяя печать с надписью «Окончание работы утверждено» и датой, говорила, что мужчину отправили на пенсию даже не на месяц, и не на полгода раньше, а на добрые десять лет …
Это означало, что индексация пенсии будет происходить не в масштабе пятнадцати процентов от месячного дохода, а всего в пять.
Банальная махинация с выслугой лет, помогающая коррумпированной до мозга костей верхушке экономить бюджет.
- Даты не совпадают… - вымолвил мужчина, чувствуя, как вновь ломается чья-то судьба. И он тоже, в некоторым смысле, приложил к этому руку.
- Как это? – удивился старик, и улыбка тут-же исчезла с его лица. В глазах появилась растерянность, - Мне вчера выдали бумажку… И сказали, что я могу оформлять пенсию, и спокойно отдыхать!
- Печать об окончании работы на вашем документе говорит о том, что вы закончили работу десять лет назад, - ответил ему Миколаш, пытаясь натянуть на себя привычную маску строгого безразличия.
- Быть того не может! Я же каждый день, без прогулов и больничных, ходил на работу!
- Возможно, это ошибка секретаря, - попытался оправдаться он, прекрасно понимая, что это не поможет. Печать есть печать. Документ оформлен, и остальные даты на нём подтверждают то, что всё правильно. Старика просто на просто обманули.
А тот, уже, был готов разрыдаться. На мутных глазах, в коих играли искорки боли, появились слёзы.
- И что же это… - выдохнул он, - Мне не дадут пенсию?
- Дадут, - выдохнул Распределитель, - Но только по пять процентов от месячного дохода.
- Но это же… Очень мало… - прошептал уже почти рыдающий старик, хватаясь за сердце.
И смотреть на это было невыносимо. Миколаш буквально чувствовал, как на него давит его работа. Давит факт того, что под звук нажатия им печати гибнут люди. Не буквально, конечно. Но от этого было не легче.
Скольких людей он, будучи распределителем, отправил на работу, на которую даже преступников жалко отправлять? Скольким людям ему приходилось ломать карьеру из-за того, что партии показалось, что на одних местах людей слишком много, а на других недостаточно?
Наверное, слишком много, чтобы посчитать. За пятнадцать лет работы так точно…