Но с годами меня начала раздражать услужливость машины, ее абсолютная надежность. Возникла какая-то злоба, я стал поступать себе во вред, лишь бы не слушаться советов машины.
Проезжая мимо автолюбителя, меняющего колесо, я чуть не выл от зависти. Несколько раз заезжал в автомагазин, чтобы посмотреть на запчасти, даже покупал что-то, а потом выкидывал.
Мне чего-то не хватало.
Я стал все сильнее чувствовать, что обделен чем-то дорогим и нужным в этой жизни. Мне хотелось жить, как живут все автолюбители: стрелять бензин, когда он вдруг кончится, спорить с автоинспектором, когда нарушишь правила, радоваться, когда ничего не сломалось и не отвалилось – сегодня и только сегодня, а не всегда и не всю жизнь.
Я стал ездить в машине все реже. А если и ездил, то не разговаривал с нею. Она тоже почувствовала, что со мной творится неладное, и замолчала.
Так мы промолчали месяц. А еще через два дня я, посмотрев на небо, пошел в редакцию «Рекламного вестника» и дал объявление: «Срочно продаю машину иностранной марки. Дешево». И ниже – свой телефон.
И вот сегодня, придя домой пораньше, сел у телефона. Жду, когда позвонит очередной «счастливчик», а я снова стану человеком своего времени со всеми его минусами.Мячик
Лично я ничего не имею против смерти.
Раз надо – значит надо.
Главное, чтобы каждый мог рассчитывать, что его душа останется бессмертной.
Я всегда надеялся, что моя душа после земного существования попадет в Рай. Ну, на худой конец – в Ад. Только обязательно – в столовую… Но никогда не думал, что новым прибежищем моей души станет мяч.
Да, мяч.
Обыкновенный резиновый мяч.
Первое осознание новой судьбы пришло ко мне на полке спортивного магазина. Справа и слева от меня может, чуть ниже, мелькала кучерявая голова продавца.
Я был сделан из толстой резины. Желтый поясок, проходящий по шву, четко разделял меня на синюю и красную половины. Краски были сочные, резина новая, упругая. Ну, чем не орел! Я и сам себе нравился.
Рядом, как я уже говорил, тоже были мячи, но, конечно, не такие, как я: и сами поменьше, и краски потускнев, и швы – не под ободком, а вкривь и вкось. Поэтому, когда подошли покупатели, я понял, что сейчас выберут меня. Только меня.
Мама держала мальчика лет шести за руку и ласково спрашивала:
– Ну, что тебе, Витенька, купить? Шашки или шахматы?
– Мячик.
– Ну зачем тебе нужен мячик, Витенька? Будешь бегать, вспотеешь, заболеешь. Придет тетя, сделает тебе укольчик. Ты хочешь укольчик, Витя?
При воспоминании о тете с укольчиком Витя надулся.
– Ну, что ты хочешь, Витенька? Шашки или шахматы?
Витенька долго молчал. А потом, уже со слезою в глазах, упрямо заявил:
– Хочу мячик! – И показал пальцем на меня. – Вон тот.
– Фу, какой упрямый. Хорошо, куплю, но когда тетя будет тебе делать укол в попу – не плачь.
Я так же, как, должно быть, и Витя, глубоко возненавидел таинственную тетю с ненавистными уколами. И все же, назло этой тете, меня купили бедному, славному Вите.
Первый год Вите даже не разрешали выносить меня на улицу, и он играл мной в квартире. Витя очень радовался моей прыгучести и ласково гладил меня по разноцветным бокам. Я в долгу не оставался: далеко не закатывался и поскорее возвращался в добрые маленькие ладошки моего благодетеля.
Наконец наступило время, когда Витя стал самостоятельно выходить гулять во двор дома. И тут, конечно, у нас с ним наступало раздолье. Мной играли в «вышибалы», «догонялки», «подкидалки». Я резвился, как мог, млея от счастья и радостного смеха моего хозяина и его друзей.
Наконец мной стали играть в футбол. Серьезная игра. Я попадал в «девятки», «шестерки». Но если в воротах стоял Витя, то попадал только ему в руки. Я был счастлив. Меня пинали, кидали. Я скакал, прыгал, летал. Отличная была пора! До тех пор, пока один из друзей Вити не принес во двор настоящий кожаный футбольный мяч.
Меня надолго запихнули под старый диван в дальний пыльный угол. И пролежал я там долгие годы.
Краски мои поблекли. Резина стала дряблой. В пыли и сырости весь зарос паутиной. Я уже давно не прыгал. Никто меня не пинал, не подбрасывал. Горе и тоска поселились в моей душе. Меня даже попробовала изгрызть серая юркая мышка. По мне ползали пауки и таракашки. И я уже стал думать, что обо мне совсем забыли и никогда я не испытаю хорошего пинка, радующего мою мячиковую душу.
Но, может, диван состарился раньше меня, может, просто он надоел моим хозяевам, и его сдвинули с места и куда-то унесли. И тут мой, сильно повзрослевший, хозяин Витя увидел меня. Он очень обрадовался, как, впрочем, и я.