Исчезновение – не новая проблема. Приблизительно 65 миллионов лет назад, большинство тогда существовавших видов исчезло, включая весь вид динозавра. В каменной книге Земли, история динозавров заканчивается на странице, состоящей из тонкого слоя глины. Глина богата иридием, элементом, часто встречающимся в астероидах и кометах. Лучшая сегодняшняя теория указывает, что взрыв с неба смял биосферу Земли. С энергией сотни миллиона мегатонн тротилового эквивалента, он распространил пыль и ""астероидную зиму" по всей "планете.
За всё время, начиная от живых клеток, которые первые объединились, чтобы образовать червей, Земля перенесла пять больших исчезновений видов. Лишь 34 миллиона лет назад – около 30 миллионов лет после гибели динозавров, находится слой стекловидных бусинок, осевших на морском дне. Выше этого слоя следы многих видов исчезают. Эти бусинки – затвердевшие расплавленные брызги какого-то взрыва.
Кратер Метеора, в штате Аризона, несёт свидетельство меньшего, более недавнему взрыву, эквивалентному взрыву бомбы мощностью четыре мегатонны. Не далее как 30 июня 1908 года шар огня раскалывает небо Сибири и валит массив леса на площади шириной в сотни километров.
Как люди давно подозревали, динозавры умерли, потому что были глупы. Не то, чтобы они были слишком глупы, чтобы кормиться, ходить, или охранять свои яйца – они продолжали существовать в течение 140 миллионов лет, просто они были просто слишком глупы, чтобы строить телескопы, способные обнаруживать астероиды и космические корабли, чтобы отклонять их от столкновения с Землёй. У космоса есть много гигантских камней, чтобы ими в нас кидаться, но мы проявляем признаки достаточного интеллекта, чтобы с ними иметь дело. Когда нанотехнология и автоматический инжиниринг даст нам более мощные космические технологии, мы найдём несложным отслеживать и отклонять астероиды; в действительности, мы могли бы это делать даже при помощи технологии, имеющейся сегодня. Мы можем и вылечить Землю, и защитить её.
Люди обычно желают долгой и здоровой жизни, однако перспектива резкого успеха в этом направлении вызывает тревогу. Не повредит ли большая продолжительность жизни качеству жизни? Как перспектива долгой жизни повлияет на наши близкие сегодняшние проблемы? Хотя большинство влияний нельзя предсказать, некоторые всё же можно.
Например, по мере того, как машины ремонта клеток продлят жизнь, население увеличится. При прочих равных условиях большее количество людей будет означать большую тесноту, загрязнение и дефицит – но прочие условия не будут равны: сам прогресс в автоматизированной разработке и нанотехнология, которая даст машины ремонта клеток, также помогут нам излечить Землю, защитить её и жить на ней более легко. Мы будем способны производить наши предметы необходимости и роскоши, не загрязняя воздух, землю и воду. Мы будем способны получать ресурсы и производить вещи, не портя ландшафт шахтами или загромождая его фабриками. С ассемблерами, эффективно производящими долговечные продукты, мы будем производить вещи большей ценности с меньшими отходами. Больше людей будут способны жить на Земле, однако причиняя ей и друг другу меньше вреда, если мы как-то сможем использовать наши новые способности на благие цели.
Если кто-то считает ночное небо черной стеной и ожидает, что гонка технологий вежливо нажмёт на тормоза, для него было бы естественно бояться, что долгоживущие люди будут бременем в "бедном, переполненном мире наших детей. "Это опасение происходит из иллюзии, что жизнь является игрой с нулевой суммой, что большее количество людей всегда означает нарезку маленького пирога на меньшие кусочки. Но когда будем способны восстанавливать клетки, мы будем также способны строить самовоспроизводящиеся ассемблеры и превосходные космические корабли. Наши «бедные» потомки будут делить мир размером с Солнечную систему, с материей, энергией и потенциальным жизненным пространством таким огромным, что вся наша планета кажется пылинкой.
Это откроет достаточно пространства для эры роста и процветания, далеко за пределами всего, что когда-либо было прежде. Однако сама солнечная система конечна, а звезды далеки. На Земле, даже самая чистая индустрия, построенная на ассемблерах, будет выделять много избыточного тепла. Беспокойство относительно населения и ресурсов остаётся важным, поскольку экспоненциальный рост репликаторов (таких как людей) может в конце концов обогнать любую конечную базу ресурсов.
Но значит ли это, что мы должны жертвовать жизнями людей, чтобы задержать конец? Отдельные люди могут стать добровольцами, но они этим сделают мало добра. По правде говоря, продление жизни будет иметь небольшое влияние на фундаментальную проблему: экспоненциальный рост останется экспоненциальным, умирают ли люди молодыми или живут неопределенно долго. Мученик, умирая рано, мог бы задержать кризис на доли секунды, но в меньшей степени преданный делу человек мог бы помочь больше, присоединившись к движению долгоживущих людей, работающих над решением этой долгосрочной проблемы. В конце концов многие люди не замечали пределов росту на Земле. Кто кроме тех, кто будет жить долго, подготовится к более жёстким, но более отдалённым пределам росту в мире за пределами Земли? Те, кто озабочен долгосрочными пределами будет служить человечеству наилучшим образом, оставаясь живым, чтобы сохранять живой свою озабоченность.
Долгая жизнь также поднимает вопрос об угрозе культурного застоя. Если это было бы неизбежной проблемой долгой жизни, неясно, что можно было делать с ней сделать – расстрелять из пулемётов всех стариков в целях сохранения хороших нравов? К счастью, два фактора несколько уменьшат проблему. Во-первых, в мире с открытой границей молодёжь сможет улетать, строить новые миры, проверять новые идеи, а затем или убеждать своих старших измениться или оставлять их позади. Во-вторых, люди, старые годами, будут молоды телом и мозгом. Старение замедляет и обучение и мыль, как оно замедляет остальные физические процессы; омоложение ускорит их вновь. Поскольку молодые мускулы и сухожилия делают молодые тела более гибкими, возможно, молодые мозговые ткани будут поддерживать умы несколько более гибкими, даже умудрённые многими годами.
Долгая жизнь не будет самой большой из проблем будущего. Она даже могла бы помогать их решать.
Рассмотрите её влияние на готовность народов вступать в войны. Старение и смерть сделало резню в бою более приемлемым: как Гомер сказал устами Сарпедона, героя Трои: ""O, мой друг, если мы, покинув эту войну, могли бы избежать старости и смерти, я не должен был бы биться здесь в авангарде; но теперь, так как всё что есть – это разные способы смерти, нависшие над нами, и ни один человек не может надеяться их избегнуть, давай поспешим и отдадим славу другим людям, или выиграем её для нас самих."
Однако, если надежда избежать старения и смерти отвращает людей от сражения, будет ли это хорошо? Это могло бы препятствовать маленьким войнам, которые могли бы перерасти в ядерное тотальное уничтожение. Но так же, это могло бы ослабить наше решение защищать себя от пожизненного притеснения – если у нас не будет нужды считать, сколько еще нашей жизни мы должны защитить. Поможет нежелание людей умирать за власть своих правителей.
Ожидания всегда формируют действия. И наши учреждения, и личные планы отражают наше ожидание того, что все ныне живущие взрослые умрут в ближайшие десятилетия. Посмотрите, как эта вера воспламеняет стремление приобретать и игнорировать будущее в преследовании мгновенного удовольствия. Посмотрите, как это ослепляет нас относительно будущего, и закрывает от нашего взора долгосрочные выгоды от сотрудничества. Эрик Фромм пишет: ""Если индивидуум жил бы пятьсот или тысячу лет, это столкновение (его интересов с интересами общества) могли бы существенно уменьшиться. Он далее мог бы жить и с радостью пожинать то, что посеял в печали; страдание одного исторического периода, которые принесёт плоды в следующем, могло бы принести плод и для него тоже." Будет ли большинство людей жить для настоящего – это не вопрос: вопрос в том, может ли быть значительное изменение к лучшему?