— Любопытно, а откуда ты об этом знаешь?
— Элементарно, Мишка, я подсматривала за тобой.
— Час от часу нелегче. Машенька, детка, ты никак не могла за мной не подсматривать, не присматривать. Мы же с тобой увиделись впервые.
— А вот и неправда. Я видела, видела! Но они! Они говорили, что тебе пока рано, ты был не готов.
— Кто они? О чём ты говоришь, малышка?
— Я — не малышка. Я бы пошла в первый класс и стала совсем взрослая. А они! — Маша заревела в голос, и Миша обнял девочку, начал её гладить по косичкам и успокаивать.
— Попей чайку, вытри слёзы и объясни мне всё спокойно.
— Я и тётя Вера жили здесь, дядя Миша, до тебя. А потом...меня сбила машина. А у меня там клад остался. — указывая снова на антресоль, сказала Маша.
Михаил встал, прошёлся по кухне, посмотрел на Машку, взглянул на антресоль, закрыл глаза, открыл — ничего не изменилось. От услышанного у Радионова похолодело тело — это не укладывалось в голове и было необъяснимо, невозможно.
— Маша, ты погибла?
— Да. — выдохнула по-взрослому маленькая любопытная конопушка, которая могла пойти в первый класс.
— Мне очень жаль. Ты — славная девчушка. Я бы хотел такую дочку, как ты. Но почему я тебя вижу тогда? У меня нет никаких магических способностей.
— Потому что ты живёшь в этой квартире, а я — пока её часть.
— Звучит так, будто я квартиру с привидением купил.
— Я — не привидение, Мишка, а не упокоенная душа.
— И для упокоения тебе нужен клад из антресоли?
— Ты начинаешь соображать.
— Давай поищем твой клад. — Миша не к месту улыбнулся и пошёл к антресоли. — Что тут вообще?
Михаил встал на стул и начал осматривать антресоль, но ничего не нашёл в ней кроме плюшевого рыжего медведя. Он стряхнул с игрушки пыль и протянул Машеньке. А та зачарованно посмотрела на своего верного друга детства, который знал все-все её секретики и хранил в себе тайну, способную изменить жизнь очень многих. Радионов хотел сострить по поводу клада, мол, какой же это клад, всего лишь плюшевый мишка. Но дядя Мишка передумал и с грустью понял, что раз душа маленькой, невинно погибшей девочки витает здесь, этот медведь и правда важен для неё.
— Теперь ты можешь идти к свету, или как оно происходит?
— Нет. — Маша озадаченно покачала головой и явно о чём-то задумалась, поглаживая своего рыжего друга.
— Как нет? Что-то не так?
— Клад надо передать тёте Вере. Но я этого сделать не смогу.
— Почему? Ты не знаешь новый адрес тёти?
— Знаю. Но я не могу покинуть нашу...твою квартиру и этот дом. Ты мне поможешь найти тётю Веру?
— Машка, но как, что я скажу твоей тёте? Она же в отличие от моей сестры не посмотрит, что у меня зрачки не расширены, а сразу вызовет психбригаду.
— Не боись, я знаю, что ей сказать, чтобы она поверила.
— Эхххх, ты меня ввязываешь в какую-то авантюру, Маша. Ладно, давай рискнём.
В тот день Михаил так и не перезвонил своему заму, совершенно забыл о сорванной сделке и быстро сладко уснул, взволнованный знакомством с Машей и уставший, как никогда, как ребёнок, набегавшийся за день и сделавший множество диковинных открытий. Утром следующего дня он бы спал и спал себе, наверное, если бы Машка не начала его будить. Эта конопатая непоседа прыгала по его большой кровати, вдавливая ортопедический матрас, который был не готов к таким манипуляциям с ним. Маша напомнила Михаилу маленькую Лену, они также когда-то прыгали по кровати, только с пружинами, и дрались подушками до тех пор, пока не начинал сыпаться пух по всей комнате, а из коридора доносился мамин грозно-смешливый крик. Родители никогда не ругали Мишу с сестрой, а скорее журили для видимости, но это было даже лучше, поскольку они с раннего детства чувствовали себя свободными, но при этом сами осознавали границы свободы и не рвались во все тяжкие, в отличие от сверстников, которые жили с запретами и считали, что им всё дозволено.
— Мишка, Мишка, где твоя улыбка? Вставай! Хватит спать! Нас ждут великие дела!
— Машка, прекрати ломать мою кровать. Ты — какое-то чересчур живое и активное привидение. Откуда в тебе столько энергии?
— А я и при жизни была такая! Мамка всегда бегала за мной и ругала, что я не могу усидеть на месте, и мне всё-всё интересно, а тётя Вера меня защищала и называла своей любимой любопытной конопушкой.