Хлопая глазами и не понимая, что происходит, Жорик мог только смутно догадываться, что в ход вступила обычная в этих стенах травля. Говорили, что подобная "критика" происходит теперь и в отношении завкафедрой, Павла Сергеевича. Пока - шепотками за спиной или в его отсутствие. Атмосфера на кафедре накалялась, становилась злобной, враждебной и нездоровой.
К тому же, Жорик заметил, что и отчетности в последнее время, кроме прочего, стало столько, что обучать студентов было вовсе невесело. И в целом и общем, его работа больше его не вдохновляла, поскольку приходилось жить в постоянном страхе и напряжении оттого, что в любую минуту на лекцию могла бесцеремонно ворваться заместитель декана или секретарь кафедры и потребовать срочно состряпать очередную липовую бумажку - и каждый раз новенькую и по новому стандарту. Или ворваться совершенно незнакомая мадам, отодвинуть преподавателя как ширму, сказав, что она куратор группы - и объявить студентам, что сегодня ...родительское собрание! У студентов, ага. Иногородних. Жуть!
Может, он просто раньше ходил в розовых очках, а только теперь стал замечать то, что происходит в действительности?
В общем, Жорик уже заранее решил подыскивать новую работу... Не дожидаясь переизбрания - вряд ли оно ему светило. Он даже звонил своему научному руководителю и просился в его вуз, но тот честно ответил, что у них сейчас - не лучше, а, быть может, даже хуже. Педвуз их живет как на вулкане, количество лет обучения, дисциплины студентам сокращают, а предметникам урезают часы. Зато, ввели студентам-историкам кучу часов по педагогике, социологии, философии - и всякой прочей мути, а также, к примеру, высшую математику. Поэтому, его часы "антички" урезали с двух лет преподавания до полугода, и он сам не знает, на какой процент урезанной ставки его переведут в ближайшем будущем, хотя он и профессор. От увольнения это звание его тоже не спасёт - если о том надумают, то вышвырнут в два счета, как котенка. К тому же, все коллеги бегают полностью озверевшие и чуть ли не бросаются друг на друга и на студентов. И этот кордебалет, похоже, затянется на долгие годы, до самого беспросвета...
"Значит, в будущем придется искать совсем иного рода работу - или хотя бы неофициальную подработку на стороне", - к такому неутешительному выводу пришел Жорик. "Если бы я был широким крепким мужиком с крупными ладонями - я бы подался прямо сейчас на стройку или в грузчики. Но - увы...", - подумал он.
К тому же, он уже примерно представлял себе некоторые виды подсобной работы и производственные отношения. Как-то, сразу после окончания университета, имел Жорик опыт летней подработки - опыт со знаком минус, конечно. В частной деревообрабатывающей мастерской, куда его привел и познакомил с хозяином один его случайный знакомый.
Хозяином же "мастерни" был хорошо известный среди художников и реставраторов города человек, которого друзья и знакомые между собой называли Бульбой. Настоящего его имени или фамилии Жорик не запомнил - поскольку колоритная фигура "Бульбы" полностью соответствовала описанию украинского батьки.
Бульба выполнял сложные заказы с филигранной резьбой. Но, в отсутствие "приличных" заказов, брался и за перелицовку старых диванов и кресел и реставрацию примитивных тумбочек, шкафчиков и детских кроваток.
Кроме того, он жил в условиях перманентной стройки своего нового дома с запланированной им новой мастерской внизу, этой самой, где они все и работали. Стены и потолок этой мастерской уже существовали. Но, пока что, эти стены были голыми, не отштукатуренными. И потому, вне заказов сам хозяин Бульба и его коллеги занимались дальнейшим строительством.
Весь его штат в то время составляли только что нанятый Жорик, сам Бульба и, кроме них, только Игорёк - мрачноватого вида мужик, косая сажень в плечах. А работа... Лопата, цемент, кирпич - по двенадцать часов в сутки... И - непременные походы Жорика за самогоном по поручению Бульбы. По указанному адресу, на соседнюю улицу.
Жорику навсегда врезалось в память, как только он - поскольку единственный непьющий здесь, - пытается одновременно месить внизу цемент, сам себе загружать кирпич и нести наверх... И - в скорости выкладывать на стену, пока не засох раствор. А внизу сидят, неспешно выпивая, Игорёк и Бульба, дымят сигаретами и поторапливают его с работой. При этом Игорёк, искоса поглядывая на Жорика, постоянно напевает: "... У тебя же мама - пе...дагог, у тебя же папа - пи...анист, у тебя же - всё наоборот, какой с тебя - танкист!"
Платил, правда, Бульба побольше того, что Жорик получал в ВУЗе, и даже нервов он при этом тоже тратил меньше: пришел с подработки домой - и тут же заснул и про всё забыл.
Но, увы... Постоянные посылания Жорика на соседнюю улицу стали со временем всё учащаться, пока Бульба и вовсе с головой не ушел в запой, и любая работа не застопорилась.
Теперь при очередном утреннем появлении на работе Жорик вновь и вновь слышал: "А пойди-ка ты сегодня погуляй, парень! Погода хорошая", - и при этом видел, что Бульба уже успел опохмелиться с утра - после вчерашнего...
Продолжая с горькой усмешкой вспоминать прошлые "работы", Жорик припомнил и то, как его угораздило наняться в строительный вагончик, сторожем. Тоже - летом, и тоже - в качестве подработки. Он со сменщиком Лёхой, сутки через сутки, сторожил стоявшую в округе этого вагончика строительную технику. Лёха изображал из себя анархиста, читал какую-то странную газету "Лимонку" и водил к себе по ночам компании друзей с девочками, которые оставались у него до утра и пили портвейн или водку, закусывая это дело сухими "анакомами" или килькой в томатном соусе.
Такие подробности были известны Жорику потому, что по утрам он будил Лёху и убирал за ними оставленный им и его компанией хлам.
С этой работы Жорик тоже ушел внезапно, не дождавшись того времени, до которого запланировал доработать. Потому что, как-то в его смену, заявились грабители и первым делом закрыли его на замок в строительном вагончике. Они грозились к тому же там его и поджечь, и слили весь бензин с охраняемого трактора. Прибежавший на его звонок по сотовому Лёха божился, что одним из бандитов был Миха, рабочий стройки, но ему никто не поверил. Если б Лёха не отозвался на звонок Жорика и не явился, то, быть может, того бы всё-таки подожгли в вагончике, да и утырили бы еще что-нибудь из техники. Но Леха, к счастью, приехал - и поднял шум на улице, такой, что высыпали наружу жители окрестных домов. И Жорик, и Лёха вызывали тогда милицию - но она ночью так и не приехала вовсе.
Денег Жорику с напарником за их сторожевание, естественно, так и не заплатили тогда. Во-первых, потому, что по понятиям так называемого начальства, они слишком резко оба уволились. А, во-вторых, потому что сумму за слитый ворами бензин вычли из их зарплаты - и, вроде бы, получилось практически "так на так".
В общем, в связи с прошлым опытом, и сейчас мысли о смене работы приходили в голову Жорика не радостные и вдохновляющие, а самые мрачные... "Можно, конечно, податься еще в компанию "Орифлейм", или к каким ещё сетевикам. Или же - кассиром в супермаркет пойти. Если только возьмут - кассиром. Кто из знакомых пробовал - анкету заполняли, и на том всё заканчивалось, ни ответа ни привета. А больше работы в городе никакой: только торговля и еще раз торговля", - размышлял он.