— Я никак не мог завязать галстук, — стал оправдываться Майлз.
Леди Аппингтон фыркнула, как умела только она.
— Не думайте, будто мне неизвестны все ваши трюки, молодой человек.
Генриетта подавила смешок.
Но не совсем удачно. Проницательные зеленые глаза леди Аппингтон полыхнули в сторону дочери.
— Генриетта, дорогая, думаю, сегодня вечером ты наденешь бледно-зеленый шелк. Я только что узнала — там будет Перси Понсонби…
— Мне не нравится Перси Понсонби.
— …с Мартином Фробишером.
— А Мартину Фробишеру не нравлюсь я.
— Не говори глупостей, дорогая, ты всем нравишься.
— Нет, он действительно меня не любит.
— На прошлой неделе она облила миндальным ликером его новый фрак, — объяснила Пен, весело переглянувшись с Генриеттой, и с наслаждением добавила: — Он безвозвратно испорчен.
— Какое кощунство — загубить фрак от Вестона, — вполголоса заметил Майлз.
— Он говорил неподобающие для джентльмена вещи, — встала на защиту подруги Шарлотта.
— А что он сказал? — мрачно спросил Майлз.
— Ничего такого! — отрезала Генриетта. — Он просто предложил выйти на балкон и положил руку туда, где ей лежать не полагается.
— Если он попытается снова… — начал Майлз.
И тут леди Аппингтон, нахмурившись, сказала:
— Я увижусь с его матерью сегодня вечером у Мидлторпов…
— Не надо, — простонала Генриетта. — Именно поэтому я тебе и не сказала. Мама, пожалуйста, не разговаривай об этом с его матерью. Это будет слишком унизительно. А ты, — указала она на Майлза, — что бы там ни замышлял, не смей. Со мной ничего не случилось.
— В отличие от фрака Мартина Фробишера, — хихикнула Пенелопа.
Шикнув на Пенелопу, Шарлотта попыталась пнуть ее по ноге, но попала по ножке стула, имеющей вид львиной лапы, и, вскрикнув от боли, откинулась назад в своем кресле.
— Разве вам не нужно до вечера еще съездить в магазин? — ядовито осведомилась Генриетта у своих лучших подруг, бросив на них взгляд, говоривший: «Никогда больше ничего вам не скажу».
— О Боже! — всплеснула руками леди Аппингтон. — Шарлотта, я пообещала твоей бабушке, что к полудню отвезу вас обеих к модистке. Пойдемте-ка… да побыстрей. Пошевеливайся, Пенелопа.
— Я останусь дома, — вставила Генриетта. — Мне нужно написать несколько писем.
Или по крайней мере она может найти, кому написать. Кому угодно. Просто этим утром у нее не было настроения выбирать ленты и взвизгивать при виде оборок. Хорошенький мрачный роман ужасов был бы в самый раз.
Леди Аппингтон пристально посмотрела на дочь, но материнский взгляд не выявил признаков лихорадочного румянца, и поэтому она погнала из комнаты Пенелопу и Шарлотту — взвились оборки, зашуршали нижние юбки, — не переставая отдавать приказания.
— Не забудь, Майлз! В десять часов!
Майлз вышел в коридор.
— Как ей это удается?
— Черная магия, — искренне ответила Генриетта, поднявшись с диванчика и тоже выйдя из комнаты. — Глаз тритона и лягушачья лапка с капелькой ежового экстракта.
— Я все слышала! — донесся из дальнего конца коридора голос леди Аппингтон.
— Этим также объясняется, — доверительно сообщила Генриетта, — ее исключительный слух. — Передняя дверь захлопнулась, отсекая нестройный хор женских голосов. Наклонив голову набок, Генриетта посмотрела на Майлза: — Окажи мне услугу.
Майлз небрежно оперся рукой о стену над головой Генриетты.
— Я слушаю.
Они уже сто раз стояли так прежде — Майлз любил прислоняться, опираться, нависать, — но впервые Генриетта почувствовала себя неуютно. Тесно. Она остро ощущала над своей головой руку Майлза, мускулы, обрисовавшиеся под тканью рукава прекрасно сшитого фрака. Теплый, присущий только Майлзу аромат сандалового дерева и кожи заполнил пространство между ними. Майлз стоял так близко, что Генриетта видела у него крохотные светлые волоски снизу на подбородке, так близко, что, качнись она вперед, оказалась бы в его объятиях.
Объятия и Майлз как-то не сочетались; мысль эта определенно вызвала у Генриетты беспокойство.
И поэтому девушка сделала то, что любая зрелая, сдержанная молодая леди сделала бы в подобной ситуации. Она ткнула его в грудь.
— Прекрати на меня давить.
Охнув, Майлз отскочил.
— Разве я плохо давлю?
Генриетта быстро отошла от стены.
— Да, великолепно, но очень неудобно вести разговор с подбородком. Твой лакей плохо тебя побрил, да?
Майлз невольно схватился за подбородок.
Генриетта почувствовала себя гораздо лучше, стоя в нескольких шагах от виконта, отделенная от него черными и белыми плитками пола.