Справедливости ради надо сказать, он также помогал ей забираться в домик на дереве, предназначенный только для мальчиков, стащил для нее первый в ее жизни бокал шампанского и подарил ставшую самой любимой мягкую игрушку — зайца Зайку (Генриетта была не самым творчески одаренным ребенком). Но Генриетте не хотелось быть справедливой. Ей хотелось восстановить свою способность не обращать на Майлза внимания. До сей минуты она никогда не считала это особым талантом.
Ей явно требовалось какое-то занятие. Поиск французского шпиона станет идеальным отвлечением — от удачной мысли Генриетта немного приободрились, — но она ни малейшего понятия не имела, с чего начинать поиск. Письмо Джейн, в конце концов, лишь известило о присутствии нового агента, но никак его не описало. Сегодня днем, в момент отчаяния, Генриетта чуть было не решила переговорить на эту тему со своим связным в галантерейном магазине на Бонд-стрит, но данные ей на сей счет инструкции были предельно четкими: она никогда не должна разговаривать с продавщицей больше, чем требуется для покупки лент. В противном случае она подорвет секретность всего предприятия. Кроме того, насколько она знала, продавщица лент пребывала в таком же неведении.
Нет, единственной надеждой оставалась Амели. Она наверняка подаст идею, откуда начать. У Амели всегда куча идей. Генриетта пустилась в лихорадочные подсчеты. Даже если предположить, что Амели сядет отвечать на письмо в ту же минуту, как получит его — разумеется, Амели с легкостью может отвлечься, оставить его на письменном столе и обнаружить месяц спустя, но Генриетта отказалась рассматривать подобную возможность, — но если предположить лучшее: Амели напишет ответ со скоростью, с какой женщины никогда доселе не писали, и отдаст его курьеру, едва тот успеет выпить стакан эля в кухне Селвик-Холла. Если предположить, что на всей дороге курьера будут ждать свежие лошади и он будет мчаться так, будто за ним по пятам гонятся десять разбойников. Если предположить все это… это все равно займет не меньше еще одного дня, мрачно заключила Генриетта.
О-ой!
— Посмотри-ка! — воскликнула леди Аппингтон, ткнув дочь в руку. Генриетта раздраженно потерла ушибленное место. Великолепно. Теперь она в чесотке и в синяках. — Майлз танцует с Шарлоттой. Как мило с его стороны.
— Ужасно мило, — с кислой миной отозвалась Генриетта, проследив за обвиняющим перстом леди Аппингтон в сторону танцующих, где Майлз, рука об руку с Шарлоттой, выписывал элегантные фигуры кадрили.
Любому — или по крайней мере Генриетте — видно было, что он предпринимает героическое усилие, ведя с Шарлоттой беседу, хотя ни малейшего понятия не имеет, что сказать. По легкому прищуру глаз Майлза и напряженно сведенным бровям можно было подумать, что он размышляет над серьезной философской задачей. Должно быть, он что-то придумал, скорее всего замечание о погоде, потому что на лице Майлза явственно обозначилось облегчение. Брови взлетели, рот приоткрылся, и все лицо осветила широкая улыбка.
Сердце Генриетты сжалось так, как просто не смело сжиматься из-за Майлза.
Поверх головы Шарлотты Майлз перехватил взгляд Генриетты и улыбнулся.
Генриетта вздрогнула, покраснела и разом проглотила полбокала шампанского, которое попало не в то горло.
Как же жгут в носу противные пузырьки!
Когда Генриетта справилась с сильнейшим приступом кашля, леди Аппингтон устремила пытливый взгляд на сипящую дочь.
— Знаешь, дорогая, ты, по-моему, сегодня не в настроении.
Генриетта подавила желание зарычать, ведь подобное поведение сочли бы неблагородным, а кроме того, горло ее словно ободрало шампанским.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Дорогая. — Леди Аппингтон бросила на нее полный глубокого упрека взгляд, говоривший: «Не пытайся лгать своей матери». — Что случилось?
— Ничего! Я прекрасно провожу время. Прекрасно. Чрезвычайно, абсолютно прекрасно. — Генриетта воздела руки, достигнув тем самым злополучного побочного эффекта — оборка получила полный доступ к чувствительной коже внутренней стороны руки. Генриетта запыхтела от злости. — Рукав царапается.
— Я не советовала тебе брать эти кружева, — без всякого сочувствия сказала леди Аппингтон, помахав знакомой.
Не поздно в двадцать лет попросить кого-нибудь об удочерении?
Под взглядом Генриетты Майлз проводил Шарлотту до места, где сидела ее бабушка, сделал мужественную попытку увернуться от смертоносной собачонки герцогини и быстренько ретировался. Прямо в их сторону. Генриетта рывком опустила руку, автоматически взлетевшую, чтобы пригладить волосы.