С другой стороны, Майлз представлял собой идеальную мишень. Его работа в военном министерстве, хотя и не афишируемая по всему городу, секретом не являлась — да и как иначе, если последние несколько лет Майлз периодически открыто туда наведывался? Его связь с Ричардом тоже общеизвестна. Если министерство полиции хочет уничтожить тех, кто может представлять опасность для амбиций Бонапарта… Генриетта опустила взгляд и увидела расползающееся на прежде девственно-чистом листке пятно коричневатых чернил. В тусклом свете оно казалось кровавым.
Бога ради! Генриетта скомкала испорченный лист. Кровь не прольется! Она предупредит Майлза, но не запиской. Подобные записки не должны попадать в чужие руки, а у них с Майлзом не имелось шифра. Тысяча личных шуток и взаимных воспоминаний, но тайный шифр они не разработали.
Нужно поехать к нему домой. Генриетта склонила голову набок и поморщилась. Как плохо, когда слишком хорошо себя знаешь. Она знала — главной причиной, побуждающей ее ехать к Майлзу, было не желание предупредить его о возможной опасности; она хотела убедиться, что он дома. Один.
Генриетта с глубоким вздохом отодвинула стул. Так. Она до этого не опустится. Правда, то же самое она говорила и о плане спрятаться за живой изгородью, но сейчас она не лукавила. Она принимала новое решение: больше никаких засад. Кроме как в интересах Англии, разумеется. С Майлзом они слишком долго дружили, чтобы играть в подобные игры. Если она хочет знать о его отношениях с маркизой, то должна спросить его прямо, а не являться к нему домой в неурочный час, как ревнивый муж во французском фарсе.
Да и со стратегической точки зрения идея выглядела никудышной. Помимо урона, который она нанесет своей репутации, если ее узнают, скрытное проникновение в дом Майлза — если за ними следят французские агенты — лишь убедит тайную полицию, что им есть что скрывать, и таким образом вырастет опасность того, что Майлза могут застрелить, нырнуть ножом или навсегда искалечить.
Майлза обязательно нужно предупредить, но она должна сделать это лично, сегодня вечером. Скоро уже восемь, а два самых грозных матриарха Британии приказали ему явиться на маскарад к лорду Вону не позднее десяти часов. Маскарад обеспечит прекрасные условия для тайной встречи; среди подвыпивших гуляк в масках она сможет увлечь Майлза в укромный уголок для личного общения.
В конце концов, радостно рассуждала Генриетта, запрет ее матери на уединение в укромные уголки просто не может распространяться на Майлза, поскольку именно Майлз должен за ней присматривать.
Да, решила Генриетта, с характерным щелчком захлопывая крышку письменного стола, ее беседе с Майлзом придется подождать до ночи.
Да и что вообще может случиться до десяти часов?
Глава семнадцатая
Бражничать: ввязаться в смертельную схватку с приспешниками Бонапарта.
Майлз не помнил, чтобы оставлял свою гостиную в таком беспорядке.
Не помнил, чтобы швырял по комнате книги, срывал с креплений шторы и, уж конечно, не вспарывал сиденье дивана.
— Какого черта?! — воскликнул Майлз.
Ему пришлось ухватиться за косяк, иначе он бы упал, споткнувшись о столик, лежавший вверх ножками перед самой дверью. В комнате царил хаос. Столы опрокинуты, картины висят криво, а содержимое разбитого графина с кларетом впитывается в испорченный эксминстерский ковер. Подумать только — его любимый графин! И содержимое ему тоже нравилось, до того как оно впиталось в ковер. Осколки фарфоровой вазы усеивали пол, тесня разбросанные книги и скомканные обрывки бумаги. Обивка дивана и двух кресел клочьями свисала с позолоченных каркасов.
Майлз осторожно переступил через упавший столик и услышал, как захрустели под ногами обломки. Наклонился и поднял книгу, машинально расправив страницы. Остальные обитатели книжного шкафа тоже валялись на полу по всей комнате в самом разном виде — какие-то плашмя, другие раскрытые, словно кто-то по одной скидывал их с полки. Постоянно нагибаясь, Майлз перемещался по гостиной, нашел и поставил на пустую полку «Комментарии» Лайви, и те немедленно упали набок из-за отсутствия соседей.
Нелепо! Неслыханно! Человек оставляет свой дом на — сколько? — пять часов самое большее… нет, больше. В одиннадцать он поехал с расспросами к Джеффу, заглянул в свой клуб, неторопливо прогулялся до оперы, надеясь расспросить мадам Фьорилу, ознакомился с выбором сапог у Хоуби, пострелял в тире Мантона и, наконец, подъехал к городскому особняку маркизы на Аппер-Брук-стрит, чтобы взять ее на прогулку, проторчал в ее гостиной, пока она наконец не появилась — надушенная, напудренная и надутая. И все же даже восьмичасовая отлучка не оправдывает полного и окончательного разгрома его жилища.