Навсегда. Забавно, но до сего момента это слово никогда не казалось ей таким зловещим. Поежившись, и совсем не от холода, Генриетта упала на колени и стала ощупывать низ панели дрожащими руками. Она увидела трещинку, тоньше волоска, обозначавшую нижний край двери и насмехавшуюся над ней своим существованием.
— Почему ты не открываешься? — прошипела девушка.
Дверь, наглая и безмолвная, не потрудилась ответить.
К сожалению, не все было так безмолвно. О Боже, не шаги ли это в коридоре? Подстегнутая паникой, Генриетта в отчаянии сунула в щелку ноготь. Тот сломался. Дверь упрямо не открывалась. Если она не смогла даже просунуть туда ноготь, как можно надеяться приподнять ее чем-то более прочным? Сев на пятки, Генриетта уставилась перед собой невидящим взглядом. Значит, придется прибегнуть к ведерку. Больше ей ничего не остается, больше попробовать нечего. Она ощупала, нажимая, каждый квадратный дюйм двери, все панели, надавила на все выступы. И безнадежно признала — она попалась всерьез.
Два дракона, поддерживающие бархатное сиденье скамейки, глумливо усмехались ей в своем позолоченном самодовольстве — Церберы-близнецы своей Персефоны.
Драконы! Конечно! Генриетта вскочила, подстегнутая новым взрывом оптимизма. Они располагались настолько ниже уровня глаз, что ей и в голову не пришло подумать о них, но если нужно спрятать рычаг, разве не логично сделать его как можно более непохожим? Это хотя бы шанс, и гораздо лучший, чем оглушать Вона графином.
Она ткнула в их круглые пялящиеся глаза, потянула за маленькие заостренные уши, потыкала в лапы, подергала за свешивающиеся языки. И затем, когда она уже собралась проклясть их, а себя — обречь на недостойную схватку с их хозяином, язык правого дракона немного сместился, когда она потянула. Сдвинулся! Он сдвинулся, она не ошиблась? Почти боясь надеяться, Генриетта потянула сильнее. Длинный язык высовывался вперед все больше и больше, пока в глубине двери что-то не щелкнуло.
Со звуком высвобождающейся пружины дверь плавно скользнула вперед.
Майлз ворвался в передний холл особняка Вона, едва не сбив скалящуюся Черную смерть. Та едва успела отдернуть свои драные одеяния с дороги ищущего Генриетту Майлза. Пропади все пропадом, где же она? Майлз с трудом пробирался в маскарадной толпе разгулявшихся гостей. Они увлекали его в свой водоворот, похожие на оживший кошмар с картины средневекового художника: люди с птичьими головами, женщины в огромных, с перьями, масках — все смеются и танцуют с исступленной веселостью. Майлз протискивался, смотрел, искал, не обращая внимания на пронзительные голоса и неясные фигуры, сосредоточившись исключительно на том, чтобы найти сестру друга.
Майлз испытал прилив облегчения, когда в дальнем конце второй комнаты заприметил знакомую рыжую головку Пенелопы. Где Пенелопа, там обычно и… нет. Генриетты там не было. Майлз, задыхаясь, остановился перед девушкой.
— Вы видели Генриетту? — требовательно спросил он.
Вдовствующая герцогиня ткнула его копьем с бронзовым наконечником.
— Вы опоздали! — прокудахтала она.
— Где Генриетта? — угрожающе рявкнул Майлз, отталкивая копье. — Вы же должны были за ней присматривать!
Кто-то потянул его за рукав.
— Она пошла искать вас. — Шарлотта прикусила губу. У нее, отметил Майлз, хотя бы хватило ума встревожится. — Она вас не нашла?
Майлз со всей серьезностью наклонился к ней, даже не моргнув, когда герцогиня ткнула его под ребра своим пыточным инструментом.
— В какую сторону она пошла?
Шарлотта указала на распахнутые стеклянные двери, ведущие в музыкальную комнату, набитую, как и бальный зал, гостями в масках.
— Она пошла туда. Но это было уже некоторое время назад.
— Вы отличный парень, леди Шарлотта.
Майлз хлопнул ее по спине и устремился в указанном направлении.
— Мистер Доррингтон! Подождите!
Майлз на всем ходу остановился.
— Она в голубом robe a l’anglaise, — торопливо сказала Шарлотта. — С золотистой маской.
Майлз поблагодарил кивком и нырнул в толпу. Он не стал спрашивать Шарлотту, что такое robe a l’anglaise. Наверное, какой-то фасон платья. Любые дополнительные объяснения были бы избыточными, отнимающими время и в значительной мере непонятными.
В глаза ему лезли красно-белые и желтые платья, сопровождаемые таким количеством золотых масок, что хватило бы покрыть купол собора Святого Петра; попадались и голубые платья, но с серебряными или черными масками или украшенными перьями. Но голубого платья с золотой маской он не встретил, как не встретил и Генриетту. Когда Майлз добрался до последней из гостиных, его неистовство начало сменяться отчаянием. Нигде внизу Генриетты не было. Никто ее как будто не видел. Но кстати, в течение какого-то времени никто не видел и хозяина.