— У него даже нет призраков, — пренебрежительно сказала я Сэлли.
— Поменяемся? — предложила Сэлли Колину.
— Ты берешь Элоизу, а я призрака? Нет, спасибо.
— Призрак меньше ест, — заметила я. — И тише себя ведет.
— А посуду он моет? — спросил Колин.
— Нужно спросить, — серьезно ответила Сэлли. — Ты еще не показывал Элоизе келью?
Колин послал Сэлли сардонический взгляд.
— И уйти с вечеринки?
— Сам виноват, что согласился, — пожурила его Сэлли.
— Тут есть некоторые утешения, — возразил Колин.
— Келью? — вставила я.
Колин застонал.
— Это все равно что манить собаку костью.
— Терпеть не могу! — с жаром воскликнула я.
— Предпочитаете морковку перед мордой мула?
— Еще хуже. — Я повернулась к Сэлли: — Значит, здесь сохранились остатки старого аббатства?
— Хотите посмотреть? — предложила Сэлли и посмотрела на Колина. — Ты не против?
Колин поднял бровь и стал похож на Джеймса Бонда, который сейчас потребует, чтобы его водку с мартини взболтали, но не смешивали. Человек не может выглядеть таким жизнерадостным без постоянных тренировок.
— А почему бы и нет?
Хихикая, как озорничающие школьники (по крайней мере мы с Сэлли хихикали), мы незаметно покинули гостиную. Джоан стояла в центре группы людей, которые все разговаривали и пили с видимым, казалось, удовольствием, и не заметила нашего ухода. Она искренне улыбалась, и ее зубы Волка из сказки про Красную Шапочку как-то уменьшились до почти нормального размера, и мне подумалось: когда она не защищает свою территорию, то, вероятно, и вполовину не так плоха.
Затем Сэлли, чья способность к буксировкам была развита не меньше, чем у ее сестры, рванула меня за руку, и я вылетела из гостиной в путаный лабиринт задних коридоров. По сравнению с ним Селвик-Холл являлся чудом симметрии восемнадцатого века. Дом Сэлли создавал, наверное, Безумный Шляпник при участии крота-параноика: все было узким и темным, а поворотов — больше, чем нужно. Я брела за Колином и Сэлли, беззлобно препиравшимися по поводу общего знакомого, ведущего какую-то еженедельную колонку — то ли бред собачий (Колин), то ли проницательные комментарии в отношении современных нравов (Сэлли).
Отношения у них, судя по всему, сложились очень непринужденные и дружеские — что вполне понятно, если живешь рядом. Мне стало интересно, служила ли Сэлли обычной преградой для более чем заметных авансов Джоан. И спасало ли присутствие старшей сестры от каких-либо происшествий с младшей.
Сэлли действительно была очень симпатичной. Хотя обе отличались одинаковой худощавостью, Сэлли далеко не дотягивала до глянцевого совершенства старшей сестры; волосы Сэлли, неопределенного коричневого цвета в отличие от ярко выраженных блондинистых волос ее сестры (и в какой мере разница эта достигалась с помощью тюбика краски, оставалось неясным), были длинными и волнистыми, тогда как у Джоан холеными и прямыми, а лоб выше и черты лица крупнее. И все равно безыскусное, открытое лицо Сэлли выглядело привлекательнее. Она обладала непреходящим обаянием девушки-соседки, подкупающим как женщин, так и мужчин.
Конечно, напомнила я себе, она и есть девушка-соседка. В буквальном смысле слова. Я сосредоточилась на том, чтобы запомнить дорогу, и пожалела, что не запаслась хлебными крошками. Когда же мне пришло в голову, что эту роль могли сыграть миниатюрные конфетки «Сертс» (да еще с меньшей, чем съестные припасы в сказке, вероятностью стать добычей лесных обитателей), мы уже остановились перед боковой дверью.
Должно быть, когда-то она, как и узкие темные коридоры, являлась частью царства прислуги во времена разделения на «господ» и «слуг». Теперь же боковую прихожую загромождали грязные сапоги, старые плащи и разный другой хлам, включая сломанные теннисные ракетки и очень грязные садовые перчатки.
Колин выглянул из двери в полуночное черное небо. Шел только девятый час, но в ноябре солнце садится рано; уже с пяти часов стояла кромешная тьма.
— Фонарик?
— На полке.
Сэлли указала на большой серый фонарь с красно-коричневой полосой, с лампочкой размером с поджаренное яйцо и с широкой плоской рукояткой. Наверное, некогда он был белым, но годы пыли и грязных отпечатков сделали свое дело.
— Это далеко? — запоздало спросила я, закутывая плечи в позаимствованную пашмину. Ворвавшийся в открытую дверь воздух пробрался сквозь тонкую ткань платья Серены, и я пожалела, что не надела чулки. Я начала прикидывать, во что же я ввязалась. Когда ранее мы подъезжали к поместью, никаких руин я не заметила, и хотя мой энтузиазм в отношении разрушающихся сооружений превосходит все границы, неплохо, чтобы он немного соотносился с тканью, непрактичными каблуками и перспективой за что-нибудь зацепиться в темноте. И поверьте мне: если есть за что зацепиться, я это найду.