- Нет, месье. Это жизнеописание Франциска Ассизского. Я думаю, мне хватит этой работы до конца дней моих.
- Должно быть, это утомительный труд, ведь требуется хорошее знание источников.
- О, да. - Он передал Латимеру стакан. - Главное преимущество в том, что о Франциске Ассизском написано так много, что мне не нужно обращаться к первоисточникам. Я не выдвигаю какую-то оригинальную концепцию, просто это занятие позволяет мне с чистой совестью жить в полной праздности. Как только мне становится скучно, как только я чувствую первые признаки, так сказать, душевного недомогания, я, удалившись в библиотеку, начинаю изучать труды о Франциске Ассизском и сочиняю еще несколько страниц книги. Иногда для удовольствия я читаю немецкие журналы. - Он поднял стакан: - Ваше здоровье.
- Ваше здоровье.
Латимер слушал речи хозяина, и ему начинало казаться, что перед ним еще один претенциозный осел. Выпив виски, он сказал:
- Надеюсь, мистер Питерс написал в письме о цели моего визита.
- Нет, месье. Но вчера я получил от него письмо, в котором он пишет об этом. - Он поставил стакан и, искоса взглянув на Латимера, добавил: - Это письмо меня очень заинтересовало. (Пауза.) Вы давно знакомы с Питерсом?
Произнося фамилию, он на едва уловимую долю секунды задержался, и Латимер подумал, что сначала он, вероятно, хотел сказать какую-то другую фамилию.
- Я встречался с ним всего два раза. Один раз в поезде, другой - у меня в отеле. Вы, вероятно, с ним хорошо знакомы?
- Вы в этом уверены, месье? - удивленно поднял брови Гродек.
Латимер постарался улыбнуться как можно непринужденнее. Он вдруг почувствовал, что, по-видимому, наступил на любимую мозоль хозяина.
- Если бы вы не были с ним хорошо знакомы, он, конечно, не рекомендовал бы меня вам и уж тем более не просил бы поделиться со мной информацией об интересном субъекте.
Латимер замолчал, довольный тем, что ему удалось выкрутиться из трудного положения.
Гродек стал вдруг задумчивым и серьезным, и Латимер мысленно выругал себя за нелепое - теперь это было очевидно - сравнение с вышедшим на пенсию инженером. Под пристальным взглядом ему стало очень неуютно, и он пожалел, что нет у него в кармане люгера, которым размахивал мистер Питерс. Нет, этот взгляд не был угрожающим. Однако было что-то...
- Месье, - обратился к нему Гродек, - боюсь вас обидеть своим прямым и, может быть, грубым вопросом. Все-таки мне хочется знать, нет ли у вас какой-либо другой причины, которая привела вас ко мне, помимо обычного для писателя интереса к человеческим слабостям.
Латимер почувствовал, что краснеет.
- Поверьте, я говорил правду... - начал он.
- Я готов вам верить, - мягко прервал его Гродек, - но, простите, где гарантии, что это так?
- Я не могу дать честное слово, месье, что любую информацию, которую я получу от вас, я буду рассматривать как не подлежащую разглашению, - тихо, стараясь быть убедительным, возразил Латимер.
- Значит, - вздохнув, сказал он, - я выразился недостаточно ясно. Информация сама по себе не имеет никакого значения. То, что происходило в Белграде в 1926 году, сейчас уже никого не интересует. Важно, однако, то, что та история имеет прямое отношение ко мне. Поскольку как писатель вы знакомы с психологией, то вам, конечно, известно, что у большинства людей, независимо от того, чем они занимаются, имеется стимул, который и определяет все их действия. У одних это тщеславие, у других удовлетворение какой-либо страсти, у третьих неуемная жажда денег и так далее. Так вот, Питерс один из тех, у кого главный стимул - деньги. Причем это чувство у него настолько хорошо развито, что он, как всякий скряга, безумно влюблен только в деньги. Пожалуйста, не поймите меня превратно: я не хотел этим сказать, что Питерс подчинил все свои действия этому. Но, насколько я знаю Питерса, невозможно себе представить, чтобы он, посылая вас ко мне, имел в виду - так он выразился - лишь "способствовать развитию английской детективной литературы". Вы поняли, куда я клоню? Мне приходится быть подозрительным, месье, ведь у меня все еще есть враги. Мне кажется, вам надо рассказать о ваших отношениях с нашим общим другом Питерсом. Вы не возражаете?
- С большим удовольствием, но, к сожалению, не могу этого сделать по очень простой причине: я просто не знаю, в каких мы с ним отношениях.
Латимер заметил, что взгляд серых глаз его собеседника стал суров.
- Мне не до шуток, месье.
- Мне тоже. Я собирал материал о Димитриосе и встретился с Питерсом. По каким-то мне непонятным причинам он также интересовался Димитриосом. Он сделал мне следующее предложение: если я встречусь с ним в Париже и соглашусь участвовать в одном проекте, который он разрабатывает, то в случае успеха каждый из нас получит по полмиллиона франков. Он сказал, что я обладаю информацией, которая сама по себе бесполезна, но, если ею дополнить информацию, которой располагает он, то вместе получится нечто стоящее. Я ему, естественно, не поверил и отказался участвовать в его проекте. Тогда, видимо, надеясь этим привлечь меня и в то же время доказать свою добрую волю, он дал мне рекомендательное письмо к вам. Перед этим я сказал, что интересуюсь Димитриосом как писатель, и признался, что собираюсь ехать в Белград, чтобы пополнить свою информацию о нем. И тогда он сказал, что вы единственный человек, который знает, как все было на самом деле.
Гродек вытаращил глаза от удивления.
- Вы, конечно, знаете, месье, как неприятно излишнее любопытство, но все же я хотел бы знать, откуда вам стало известно о том, что Димитриос Талат был в Белграде в 1926 году?
- Мне рассказал об этом один турецкий чиновник, с которым я познакомился в Стамбуле. Он также сообщил мне некоторые факты из жизни этого человека. Разумеется, лишь те, которые ему были известны.
- Понятно. Могу ли я вас спросить, что это за бесценная информация, которой вы обладаете?
- Я не знаю.
- Начнем все сначала, месье, - сказал Гродек, нахмурившись. - Вам хочется, чтобы я откровенно рассказал о том, что знаю. Так расскажите же мне откровенно, что вы знаете сами.
- Я уже говорил вам - и это чистая правда - я не знаю. Помню, я откровенно рассказал обо всем мистеру Питерсу. И вдруг в одном месте он почему-то заволновался.
- В каком же?
- Когда я рассказывал, что у убитого совершенно не было денег. Буквально сразу после этого он заговорил о миллионе франков.
- Как вы об этом узнали?
- Дело в том, что я видел труп в морге. Все его пожитки лежали на столе в ногах. Удостоверение личности, которое достали из-под подкладки пиджака, уже отослали французскому консулу. Денег при нем не было ни сантима.
В течение нескольких секунд Гродек пристально разглядывал Латимера, потом встал и направился к шкафчику.
- Давайте еще по одной, месье?
Он налил в стаканы виски, потом содовой и, вручив Латимеру стакан, торжественно сказал:
- Предлагаю тост, месье. Давайте с вами выпьем за английскую детективную литературу!
Латимер поднес стакан к губам, как вдруг Гродек, который вначале сделал то же самое, поперхнулся и, поставив стакан, достал носовой платок. К своему удивлению, Латимер обнаружил, что Гродек заливается смехом.
- Простите мне, месье, - выдохнул он наконец, - но у меня мелькнула мысль, которая и вызвала приступ смеха. - Секунду помедлив, он продолжил: Я представил себе, как наш друг Питерс угрожает вам пистолетом. Ведь он боится даже прикоснуться к огнестрельному оружию.
- Видимо, ему удалось сделать значительные успехи и преодолеть свой страх, - сказал Латимер раздраженно, чувствуя, что хозяин над ним потешается, и не понимая, какой он дал для этого повод.
- Наш Питерс умница. Если бы я был на вашем месте, месье, я бы поймал Питерса на слове и поехал в Париж.
Латимер до такой степени оторопел, что с трудом выговорил:
- Да я, право, не знаю...
И тут в комнату вошла экономка.
- Обед готов! - радостно воскликнул Гродек. - Идемте к столу.