Он прошел к занавешенной части комнаты.
Латимер развернулся и снял пальто. Внезапно он осознал, что мистер Питерс все еще стоит по эту сторону занавеса и не двигается. Латимер оглянулся.
На секунду ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Кровь внезапно отхлынула от головы, оставив ее пустой и легкой.
Мистер Питерс стоял к нему спиной, подняв над головой руки. Лицом к нему в промежутке между позолоченными шторами стоял Димитриос с револьвером в руке.
Димитриос сделал шаг вперед и немного в сторону, так чтобы Латимер оказался в поле его зрения. Писатель уронил пальто и поднял руки. Димитриос скорчил гримасу.
— То, что ты удивлен при виде меня, Питерсен, не делает тебе чести. Или я должен звать тебя Кайе?
Мистер Питерс ничего не сказал.
Латимер не видел его лица, но он заметил, как тот пытается сглотнуть. Взгляд карих глаз быстро метнулся в сторону Латимера.
— Я рад, что англичанин тоже здесь. Это избавит меня от хлопот. Не придется тебя пытать. Месье Смит, который так много знает и так сильно хочет скрыть свое лицо, теперь у меня в руках. Ты всегда был слишком изобретательным, Питерсен. Я уже как-то раз тебе об этом говорил. Когда ты привез гроб из Салоников. Припоминаешь? Видишь ли, изобретательность не заменяет умственных способностей. Ты правда думал, что сможешь меня перехитрить? — Он скривил губы. — Бедный простак Димитриос! Решит, что я, такой умный Питерсен, приду требовать больше, как и все шантажисты. Он не догадается, что я могу его обмануть. А я поступлю не как все: сразу скажу, что приду еще. Бедный Димитриос такой болван, что поверит мне. У бедняжки Димитриоса ведь совсем плохо с мозгами.
И даже если он узнает, что, едва выйдя из тюрьмы, я продал три не пользующихся спросом дома какому-то Кайе, ему и в голову не придет подозревать, что я, умнейший Питерсен, и есть Кайе. Разве ты не знал, Питерсен, что перед тем как я купил эти дома на твое имя, они десять лет пустовали? Какой же ты дурак.
Он замолчал. Беспокойные карие глаза сощурились, рот напрягся. Латимер понял, что Димитриос намерен убить мистера Питерса и что он никак не может этому помешать.
— Бросай деньги, Питерсен.
Пачка банкнот стукнулась о ковер и разлетелась веером. Димитриос поднял револьвер. Внезапно мистер Питерс понял, что произойдет, и закричал:
— Нет! Ты должен…
Димитриос выстрелил. Он выстрелил дважды, и сквозь оглушительный шум Латимер услышал, как одна из пуль с глухим звуком вошла в тело мистера Питерса. Тот упал на четвереньки. Из его шеи текла кровь.
Димитриос уставился на Латимера.
— Теперь ваш черед, — сказал он.
И тогда Латимер прыгнул.
Он не знал, почему выбрал для прыжка именно этот момент. Более того, он так и не разобрался, что в принципе побудило его к прыжку. Он предположил, что инстинктивно пытался спастись. Но почему инстинкт самосохранения заставил его прыгнуть в направлении револьвера, объяснить невозможно. И все же этот прыжок спас ему жизнь — за долю секунды до того как нажать на курок, Димитриос споткнулся о толстый край ковра, и пуля прошла прямо над головой Латимера, застряв в стене.
В полубессознательном состоянии писатель бросился на Димитриоса, и они рухнули на пол, вцепившись друг другу в горло. Неожиданно Димитриос пнул Латимера коленом в живот и, освободившись, откатился от него, вскочил и кинулся к револьверу, который выронил в драке. Хватая ртом воздух, Латимер дотянулся до ближайшего предмета — тяжелого медного подноса, стоявшего на одном из марокканских столиков, — и запустил им в противника. Край подноса задел висок Димитриоса, когда тот уже наклонялся за револьвером, и заставил пошатнуться. Однако удар остановил его лишь на секунду. Латимер тут же швырнул сам столик и рванулся вперед. Димитриос охнул — столик ударил его в плечо. В следующее мгновение Латимер схватил револьвер и теперь отступал, держа палец на спусковом крючке.
Белый как полотно, Димитриос двинулся к нему. Латимер поднял револьвер:
— Еще шаг, и я стреляю.
Димитриос застыл. Седые волосы взъерошились, а шарф выбился из пальто — он излучал опасность. Хотя Латимер стал дышать ровнее, колени подкашивались от слабости, а в ушах звенело. В воздухе стоял тошнотворный запах кордита. Необходимо было что-то сделать, но Латимер чувствовал себя испуганным и беспомощным.
— Еще шаг, и я стреляю, — повторил он.
Взгляд карих глаз метнулся к лежащим на полу банкнотам, а потом снова уставился на него.