Острый взор обезумевшей Лины зацепился за падчерицу, что без дозволения мачехи не могла отойти к отдыху. Стремительный цокот приближался к Микаэле, а стоило девушке поднять лиловые очи навстречу графине, как последняя схватила её за ворот блузы.
— Ты… Только ты причина моих нескончаемых страданий и унижений!
Замахнувшись, графиня наискось ударила падчерицу по лицу и, собираясь повторить, застыла, услышав родной голос.
— Мама!
Поддавшаяся ярости Лина осознавала собственные действия. Она не жалела, напротив, с удовольствием бы повторила, но из-за сына остановилась.
Спешащий на возгласы и шум Зарин совершенно не ожидал, что мать впадет в безрассудство и поведет себя столь низким образом. Наследник убрал материнские руки от сестры. Он любил мать всем сердцем, но за сестру ему было крайне обидно.
Девушка-сорванец стала для него кем-то очень близким.
Зарин с раннего возраста завистливо наблюдал за друзьями, которым повезло с братьями и сестрами. Он мечтал о ком-то, с кем смог бы делиться секретами и о ком мог бы заботиться; о том, кто заботился бы и о нем; о том, кто встал бы на его сторону, несмотря даже на собственную неправоту. Он мечтал о брате или сестре.
— Мама, вы перебарщиваете, — предупреждающе сверкнул Зарин холодным лиловым.
— Зарин!? К-как ты можешь!?
Молодой мужчина устало выдохнул.
— Я предупреждаю последний раз: оставь его в покое.
Сердце Зарина разрывалось на части каждый раз, когда он наблюдал за несправедливым отношением со стороны матери к Микаэле.
— Он не виновен в прошлом, что связывает тебя и его мать!
Ошалевшая от слов сына эльфийка отступила назад. Она отказывалась верить собственным ушам.
— Что ты сделала с моим сыночком?.. — несмотря на падчерицу, промолвила Лина полушепотом. — Я что, вернулась в прошлое?
Приближающийся топот со стороны центрального выхода вынудил эльфийку прикрыть рот.
Мимо гостиной прошествовал Ксалан и, заметив беспорядок под ногами, тянущийся с гостиной, остановился в арочном проеме.
— Зарин? — уточняя обратился горный к лесному другу.
— Пару минут Ксалан. Ступай, я догоню.
Росс кивнул и, напоследок обдав взглядом присутствующих в гостиной, продолжил путь к лестнице.
После ухода посторонних Зарин продолжил: «Продолжишь в том же духе — потеряешь мое уважение, мама. Ты никогда не была такой... Ты учила меня совершенно противоположному, а сейчас безжалостно разрушаешь мой мир собственной предвзятостью и несправедливостью. Мир, который именно ты помогла мне построить».
У Лины пропал дар речи. Эльфийка опустила очи и, прикрыв лицо дрожащей рукой, ушла.
Двойственное чувство правоты и вины затягивало Зарина в незнакомую ему бездну. Мужчина понимал, что правда не всегда приятна, но чем дольше не озвучивать её, тем мучительнее она становится.
— Мик…
— Не надо, Зарин, — бесстрастно начала эльфийка, щеку которой украшало три красные полосы. — Не порти отношения с матерью из-за меня. Я не нуждаюсь в твоем покровительстве.
— Как ты можешь так говорить? — искренне не понимал он.
— Жизнь порой слишком жестока, — и устало улыбнулась.
Ксалан Росс
Я вздохнул полной грудью лишь после того, как освободил плотно застегнутые манжеты на рукавах и избавился от рубашки.
Мне совершенно, как обычно, не хотелось спать, но, к удивлению, ощущение усталости поднимало настроение. На прикроватной тумбе стоял пузырек с настойкой от Микаэля.
Маленькая, аккуратно закупоренная бутылочка с большим горлышком была слишком мала и хрупка для моей руки. И тем не менее я осушил её, подойдя к окну.
Открывающийся вид лесного простора заливался светом полной луны. Я сфокусировался на собственном отражении, кое просматривалось в приглушенном свете масляных ламп. Волосы до сих пор стягивала лента, и, избавившись от неё, я наконец увидел привычное отражение.
«— Он не виновен в прошлом, что связывает тебя и его мать!»
Ненамеренно подслушанная ссора внутри семейства Лавантели до смешного напоминала мне собственное пережитое прошлое. Сестра частенько вступалась, когда я попадал под горячую руку её матери.
Исходя из собственного опыта, я ни за что и никогда не соблазнюсь другой эльфийкой, будучи уже в паре. Не хочу, чтобы мои собственные дети страдали, как страдал я.
Микаэль, к удивлению, держался достойно. Быть может, из-за различий в статусе его матери и госпожи Лины он продолжает отмалчиваться?
Ему приходится терпеть. Я бы, наверное, не смог, ведь моя мать — та ещё дамочка...
«Тук-тук-тук!..»