— Хотите сказать, компания проститутки вам приятнее моей?
Нервную улыбку я более скрывать не могла.
— Если рассматривать данную ситуацию, то определенно, не зацикливаясь на собственном ответе, я вновь попыталась увести Розочку, но, дернувшись в седле в попытке оттолкнуться ногой от лошади Ксалана, я ощутила неприятный дискомфорт в области колена и ноги в целом.
Глава 30
Застежка ремня, фиксирующая седло горного эльфа, зацепилась за мои кожаные брюки и ботинок.
— Значит, вот как? — оскорбился Ксалан моему бездумному ответу.
Если бы не абсурдность его слов, я бы сочла их за искренность.
— Не обижайтесь, сударь, но вашего рода «развлечения» не удовлетворят меня. После недавнего семейного скандала я чрезмерно расстроен, и мне не хочется угнетать вас собственными проблемами.
Янтарные глаза подозрительно прищурились. — Не стоит волноваться. Я увязался за вами, юный господин Лавантели, как раз по причине своей причастности к вашей ситуации.
Лошадям вскоре надоело кружиться, и, остановившись, они начали обнюхивать друг друга.
Тяжело вздохнув, я подняла глаза к небосводу, на котором не было ни единой звездочки, и отчаянно спросила: «Почему ты такой упрямый?»
Ксалан пожал плечами, и тогда-то я заметила, как хулиганка Розочка, подергивая губами, путается прикусить яблочного сородича. Кобыла не подвела. Прикусив серого рысака, она вынудила того дернуться и недовольно заржать, я же нахально воспользовалась его возмущением и истошно вскрикнула.
— Ай-яй-яй! Как больно! Больно-больно-больно! — потянулась к ноге, за которую зацепилось седло горного эльфа.
Тот охотно клюнул на мою уловку и ослабил руку на уздечке Розочки, отвлекся на происходящее снизу.
— Кажись, я зацепился ногой за что-то острое. Не получается…
Горному пришлось отпустить уздечку, чтобы рассмотреть в темноте, за что я там зацепилась, и, пока он ощупывал мою ногу, у меня получилось беззвучно достать карманный нож.
— Похоже, ты зацепился ботинком за застежку. Посиди спокойно, я сейчас…
Но стоило Ксалану на мгновение отвернуться, как я уже распорола швы, скрепляющие кожаный ремень с застежкой его седла.
— Придется разрезать брюки, — заключил он, уставившись на меня.
— Как ты видишь что-то в этой темноте?
Обреченно вздохнув, он достал собственный карманный нож и наклонился, чтобы помочь мне освободиться.
На какие хитрости не пойдешь ради свободы. Мужчина провозился буквально минуту, я же за это время приготовилась спустить Розочку в галоп.
— Готово… — и я спустила её, направив в самую гущу леса после его ответа.
Ксалан, не ожидавший подобного, остался где-то позади. Даже если он начнет преследовать меня, то хватит седла ненадолго.
Где-то позади я услышала громкий хохот, принадлежащий горному, и, не сдержавшись, рассмеялась сама.
Лес шумел и ворочался, словно огромный, беспокойно спящий зверь. Тонкие стволы берез, как призраки, смутно белели во мраке, а вдалеке смутно вырисовывался силуэт заброшенного домика лесничего. Казалось, само время затаилось в нем, погруженное в вечный сон. С облупившейся стены, почерневшей и изъеденной сыростью, строго смотрело в никуда единственное око – разбитое стекло окна.
Атмосфера вокруг была мрачная и гнетущая. С каждой минутой ночь становилась все темнее, и лес погружался в более глубокий сон.
В объятиях забытья, окутанный пылью, дом лесничего замер в тишине, как древний часовой, внутри царствует запустение и холод. На полу лежат осколки глиняной посуды, как напоминание о былой домашней теплоте. Высохшие и зачахшие растения в горшках, когда-то наполненных жизнью, теперь лишь пыль, как и запыленные занавески, окутанные паутиной.
В углу комнаты, полузабытые, лежат старые и выцветшие одежды, пропитанные запахом времени. Под массивным столом в беспокойном движении суетятся мелкие вредители — мыши. Лишь их быстрые движения нарушают тишину.
На столе стоит одинокая свеча в кривом подсвечнике.
Я достала из кармана маленькую деревянную коробочку, в которой находятся тонкие спички. Чиркнув одной из них по подошве ботинка, я получила маленький огонек и зажгла свечу.
Её мерцающее пламя отбрасывает дрожащие тени на стены, создавая зловещие силуэты, словно бы шепчущие о тайнах, скрытых в этом доме. Воздух в комнатах тяжелый и затхлый, наполненный сыростью. Казалось, в этом мире не осталось ни души, лишь я и одинокая свеча.
Вскоре послышался шорох с улицы, а затем скрип двери. На пороге появился тот самый незнакомец, с которым я уже виделась ранее.
— Прекрасная ночь, господин Лавантели, — прошествовал он вглубь хижины и встал с противоположной стороны стола.