Смыслоебство
Сделать из своей жизни однообразное, монотонное, нудное болото. Упразднить какую бы то ни было заинтересованность, приглушить все инстинкты, порвать с развитием, намеренно отуплять свой мозг, держать его на сухом пайке, не подпуская ни на сантиметр к буквенному хламью. Сокращать процесс говорения, глушить любую рефлексию, любую попытку осмысления. Не замечать деталей, не анализировать связей. Не допускать торжества внутренней обезьяны.
Он должен быть стерт из пространства и времени, вытравлен, как надоедливый таракан. И процесс его изгнания, вымывания, выхолащивания – это то, что дарит незабываемое удовольствие. Его смерть должна быть растянутой и мучительной, а вопли агонии должны наполнять уши мёдом. Смерть «Я».
«Я» покидает меня. Я остаюсь без него. Я чувствую, как оно гаснет. Эти слова и строки мне писать крайне трудно, потому что путы языка уже спали, и я с трудом могу формулировать хоть что-либо. Мои предложения примитивны, буквы часто меняются местами, выдавая то, что для «Я» бессмысленно, поскольку полученное не является фактом языка. А для меня же это занятие выглядит до крайности нелепо, потому что я не понимаю, зачем оно есть в принципе. Это нечто лишнее, совсем не нужное и даже неуместное. Всё равно что насобирать на улице пищевых отходов, прийти и разложить их на полках в шкафу. Конечно, так сделать можно, но только для чего? Как-то глупо. Вот и язык – нечто такое же глупое и несуразное.
Совершенно лишняя вещь, непонятно почему пользующаяся такой популярностью. Нет ничего интересного в том, чтобы даже хотя бы мыслить, концентрируясь больше нескольких секунд на каком-либо факте из внешнего мира, не говоря уж о производстве звуков, облекающих мысль в оболочку материи. Смешно.
Перед тем, как быть схлопнутым в ноль, всё в «Я» доводится до полнейшего примитива, и для «Я» это тргаедия. Ведь оно есть и существует как нечто примитиву абсолютно противоположное, его основа – исключительность, возвышение над, выделение из, гордыня в зените, жажда славы, ещё больше, ещё дальше. Быстрее, выше, сильнее. И когда ты душишь всё это в себе, намеренно самопримитивизируясь, на первых порах эта затея кажется невозможной, ведь что ещё ты знаешь про себя, кроме того, что ты это ты? Есть «Я» и в нем - всё. Но зато потом, когда «Я», подобно прилипчивому бесу, медленно изгоняется вон посредством святого духа примитива, ты вдруг способен ощутить в своих руках его, «Я», хрупкую шею. Она не толще куриной,но хрустит так, будто это шея слона.
Всё окружающее утрачивает ценность. В нём нет ничего, что пробуждало бы интерес, вызывало эмоции. Оно существует как декорация. Спектакль давно закончился, но вокруг громоздятся какие-то постаменты, тряпки, доски, непонятные куски чего-то, созданные волею момента, по прихоти пучка чувств, составной части сознания,которое мимолётно и не константно. Большая мусоросвалка, горы хлама, которые не нужны более. Ты проходишь мимо. И всё.
Мир, начавшийся в тебе, в тебе же закончился. Схлопнулся. Схлопнулось твоё я. Тебя больше нет. Нигде, ни в чём и никогда.
Примитив – тропа. Едва заметная, едва различимая в зарослях декораций. По ней ходят никто, она ведёт в никуда, на ней ожидает ничто.
Пламя бытия горит всё ярче, бездна осознания разверзает зёв всё шире, тысячи капканов, расставленных тем, что «Я» определяет как жизнь, улавливают жертв ежесекундно, вонзая в их плоть свои ржавые зубья, заражая их кровь ядом существования, порабощая их диктату цели и смысла.
Смысл.
Человек насажен на крюк смысла изначально, с самого рождения. Можно сказать, что настроенность на смысл, поиск его везде и во всем – это и есть то, что делает человека человеком. Смысл – лакомство, что держит на палочке погонщик перед мордой осла, заставляя его всё время идти вперед. Человек должен обрести смыл. Так ему мнится. Так он хочет. Так он функционирует. И, конечно же, смысл никогда не будет обретен, он будет всегда не более чем идеей, маячащей в поле зрения. Идеей, которую невозможно ухватить и присвоить. Осёл, идущий за лакомством до конца дней своих – вот человек.