32 КРЭГ ЭДВАРД ГОРДОН (род. 1872) — английский актер, режиссер, теоретик театра. Начал свою деятельность в качестве актера в театре «Лицеум». Выдвинул идею абсолютного режиссерского театра, где актер низводился до положения марионетки. Вместе с тем он намного обогатил выразительные возможности театра. Не желая в своем режиссерском максимализме идти ни на какие уступки, замкнулся в одиночестве. В 1908—1917 гг. руководил театром «Арена Гольдони» во Флоренции. Издавал журнал «Маска», где пропагандировал свои взгляды. Написал ряд книг по теории и истории театра.
33 СЕЗАНН ПОЛЬ (1839—1906) — французский художник. Был близок к импрессионистам, но в отличие от них стремился выразить неизменные свойства предметного мира, создать формы, выходящие за пределы того, что дает природа. А это вело его к известной геометризации, деформации изображаемого.
3
ШЕКСПИР И АКТЕРЫ
Мое первое знакомство с постановками пьес Шекспира произшдо здесь, в Стратфорде, в старом театре [1], стены которого теперь окружают тот самый конференц-зал, где мы с вами находимся. Мне едва верится, что из подковы этого зала я видел «Ричарда III», «Макбета» и, как говорят на нашем театральном жаргоне, «Антония», «Сон», «Виндзорских», «Купца» [2], а также, словно для сравнения, «Школу» [3]. Но ярче всего мне запомнилось, как в дни моих летних каникул мне позволили участвовать в процессии и разбрасывать лепестки роз на коронации юного короля Генриха V. Хотел бы я знать, был ли в те времена закон о страховании от огня и подвергались ли противопожарной пропитке все эти сделанные из бумаги лепестки? Во всяком случае, старый театр прекраснейшим образом сгорел отнюдь не после постановки второй части «Генриха IV». Прекраснейшим образом?! Но можно ли быть столь неблагодарным по отношению к театру, который избавил по крайней мере одного подростка от горького признания, что «Шекспир был для него загублен школьным преподаванием». Я полюбил Шекспира еще будучи в школе, и, вероятнее всего, потому, что некоторые из его пьес я уже успел посмотреть здесь, на сцене, где тридцать лет назад моя мать играла в труппе Мемориального театра. Позднее от краткого знакомства с несколько худосочной Леди Макбет в обработке для школьников (где строки: «Но я бы, из его беззубых десен сосец мой вырвав…» приличия ради были заменены строкой: «Но я бы от груди отняв ребенка…») я перешел к «Кембриджскому Шекспиру», исполнявшемуся по непонятной причине «Обществом Марло». Здесь и я сыграл несколько ролей. В нынешнее время, как я слыхал, каждый студент успевает исполнить множество шекспировских ролей, и я очень завидую этому. Сам я сыграл, сколько мог, пренебрегая предостережениями моих наставников.
В те времена, то есть в конце двадцатых годов, даже за границей ходили слухи о том, каким высоким авторитетом пользовалось «Общество Марло» среди нашей интеллигенции. Не поймите меня, пожалуйста, превратно: я всегда относился и теперь отношусь с истинным, как я полагаю, уважением к интеллигенции. Здесь уместно вспомнить слова леди Брекнелл: «Никогда не говорите, Альджи, непочтительно о Блумсбери; так говорят только те, кто не может туда попасть».
Уже тогда я увидел в определенных кругах, главным образом академических и литературных, явную тенденцию, не сгладившуюся, по-моему, и до сих пор: предпочитать игре профессиональных актеров любительское исполнение Шекспира силами «Общества Марло», или O.U.D.S. [4], или хорошо обученных школьников. Это предпочтение определялось, по-видимому, каким-то особым, высшим критерием, если не суммой всех возможных критериев. Но хотя сам я, насколько могу припомнить, и не видел ни разу постановок O.U.D.S., однако как бывший член «Общества Марло», принимавший участие в ряде его спектаклей и видевший остальные, могу сказать с полной ответственностью, что читка стихов (главный предмет гордости Общества) была, безусловно, ниже уровня, достигаемого в лучших современных постановках профессионального театра. Надо прямо сказать об этом, поскольку наивысшим критерием для оценки всегда служило именно это соображение. Между тем уже давно и не раз высказывалось мнение, что профессиональные театры относятся к тексту Шекспира и к его указаниям без должного внимания. Обвинение заключало в себе некоторую долю истины. Но какую именно? И являлись ли критерии «Общества Марло» действительно критериями для всех, а не только для тех, кто с ними считался? Если это и были критерии, то очень специфические и очень узкие.
В своей рецензии на книгу, посвященную театру Елизаветинской эпохи, Десмонд Маккарти [5] пишет, что существует определенное различие (которое, по его словам, он сознавал всегда) «между теми, кто любит театр, и теми, кто предпочитает переживания литературного порядка». Я думаю, что мы все знаем это различие — различие, которое Шекспир заставляет нас почувствовать острее, чем любой другой драматург. Тот, кто любит театр, любит также и актера и даже на самые большие роли смотрит не только как на вызов, брошенный исполнителю, но и как на материал, который тот вправе расцветить в той или иной степени своими личными качествами и мастерством. Также и в музыке, чистейшем из всех искусств, мы предпочитаем у одного исполнителя слушать Моцарта, у другого — Бетховена, у третьего — Шопена. Высшей похвалой музыканту служит признание публики, что его стиль исполнения Моцарта или Бетховена ближе всего соответствует тем требованиям, которые, как нам кажется, мог бы к нему предъявить сам Моцарт или Бетховен. Точно так же высшей похвалой актеру в шекспировской роли служит признание, что в его исполнении Датчанин именно таков, каким его нарисовал Шекспир. Но такое признание услышишь не часто!