Примерно в эти самые дни я познакомился с моими будущими друзьями — Хэмфри Дженнингсом [8] и Бэзилом Райтом [9]. Я ясно помню некоторые сцены из фильма, бывшего, по-видимому, первой работой Райта на шестнадцатимиллиметровой пленке, — фильма, который он делал, как я думаю, с чьей-то помощью, поскольку он сам снимался в главной роли этой картины. Это была коротенькая наивная история о молодом деревенском пареньке, который, приехав как-то на день в город, был так потрясен лондонским уличным движением, его грохотом и всем прочим, что потерял всякое самообладание, а потом и рассудок (это было передано резким разрывом туго натянутой струны). В конце концов он погиб, попав под машину — кажется, под автобус — неподалеку от Гайд-парка. Я был бы очень рад узнать, что этот юношеский фильм где-то сохранился. Мне хорошо запомнилось полученное мною яркое впечатление от этого фильма, с его лирическими нотами, столь характерными для некоторых зрелых работ Райта, например для «Цейлонской песни». Фильм, помнится, был точно подогнан под музыку Артура Блисса [10] «Раут», исполнявшуюся на патефоне.
Позднее Кембриджское объединенное общество кинематографии показало нам некоторые лучшие русские немые фильмы; большую часть их, пожалуй, я видел. Особенно мне понравился «Турксиб» — документальный фильм о строительстве Туркестано-Сибирской железной дороги, с поразительными кадрами, рассказывающими об ирригации пустыни и упорном продвижении железных рельсов в глубь бесплодных земель. До этого, еще будучи студентом Гейдельбергского университета, я по нескольку раз смотрел «Пражского студента» [11], «Голема» [12], «Сагу о Нибелунгах» Фрица Ланга [13] и ранние немые фильмы демонического и изысканного Конрада Фейдта [14] и удивительной, незабываемой молодрй Бергнер [15].
Мне, пожалуй, и сейчас еще не вполне понятно, почему я, будучи уже актером, так робко и по-рачьему пятясь, начал работать в кино.
Дело в том, что я был снобом, но не потому, что я был воспитан на континентальных немых «классических» картинах: с одинаковой жадностью я смотрел и «Бен Гура» [16], и «Большой парад» [17], и Клару Бау [18], и молодую Джоан Кроуфорд [19] — изумительную актрису, которая до сих пор стоит выше всех нас. Нет, просто я стал актером театра, а в тридцатые годы мало кто из серьезных деятелей английской сцены, за исключением Чарльза Лоутона [20], относился всерьез к английскому кино. Ральф Ричардсон [21], например, когда я сказал ему, что мне предложили подписать контракт в кино, ответил: «В кино вы лишь продадите то, чему научились на сцене». Это не совсем верно, но какая-то доля истины в таком утверждении, несомненно, есть.
Большинство молодых актеров и актрис начинают свою карьеру с самыми туманными и романтическими представлениями о том, что их ждет впереди. Положение «звезд», сногсшибательные афиши с их именами, овации толпы, любопытные взгляды на улицах — всегда одна и та же одуряющая смесь, отравлявшая поколение за поколением. Сравнительно мало кто отдает себе отчет в том, каким актером он хочет стать. Добиться положения и сохранить собственное лицо в театре очень трудно, но возможно. Добиться этого же в английском кино почти невозможно, а создать себе положение, идя своими собственными путями, — невозможно нигде. И хотя в настоящее время у нас много популярных и преуспевающих киноактеров, но мне кажется, что среди них есть только один (оставляя в стороне, как исключение, Оливье в шекспировских фильмах), кто сумел подчинить свои картины собственной манере игры и собственному стилю: это Алек Гинесс. И все же сейчас в нашем кино можно отметить куда больше ума, фантазии и таланта, чем в чисто подражательных фильмах тридцатых годов. Если исключить картины Хичкока [22], а также далеко недооцененные комедии Уилла Хея, несколько документальных фильмов и исторические поэмы Корды [23] вместе с его картиной «Как будет выглядеть будущее», у нас в Англии в 1938 году разлился такой бурный поток кинокартин (из которых иные делались по очень несложным сценариям, а то и вовсе без них), что в этом потоке автор мог и потонуть, и выплыть, и даже, если бы ему повезло, переплыть Атлантику и доплыть до голливудского контракта. Вот потому-то, по совету друзей — моих кумиров английской сцены, из которых одни играли в кино лишь случайно, а другие и вовсе никогда не играли, — я держался в стороне от кино, прекрасно понимая, насколько верны были слова одного из них: «Для того чтобы получить контракт в кино, нужно только не сутулиться и обладать королевским британским произношением». Я помню совет одного, как это ни странно, голливудского кинорежиссера, Джорджа Кьюкора [24] — человека весьма проницательного: «Не связывайтесь, мальчик, с кино, пока оно само не приползет к вам на брюхе».