Манкевич не только не актер, но и не может им быть, поскольку человек, обладающий такой непоколебимой уверенностью и твердыми убеждениями, меньше всего способен к податливости. Актер же, не наделенный этим свойством, — не актер.
Манкевич никогда никого не похвалит, разве что косвенно или полунамеком. Если актер после окончания съемки спросит его, все ли в порядке, он ответит: «Если бы что-нибудь было не так, я не отдал бы монтировать пленку». Мне это все очень нравилось, и у меня сложилось высокое представление о требовательности Манкевича; но наряду с этим я подметил, что он редко старается извлечь из актера больше его предполагаемых на первый взгляд возможностей. Зная, как неуверенно чувствуют себя многие актеры, я удивляюсь, что Манкевич не понимает того, что даже простое похлопывание по плечу могло бы дать совершенно неожиданные для него результаты. Впрочем, может быть, он достигает этого иным, более эффективным способом, когда ожидаемую похвалу актер получает через третьи руки.
Можно с полной уверенностью сказать, что отсутствие определенной оценки действует на актера столь же удручающе, как и преувеличенные и притворные похвалы, особенно когда актер чувствует, что постановщику вообще не до него.
Главная беда, однако, заключается в том, что у нас нет в достаточном количестве плодотворных идей, которые рождались бы день за днем в течение всего года и служили бы сюжетной основой фильмов, идущих на тысячах киноэкранов, не говоря уже о прожорливом чреве телевизоров. Режиссеры и актеры вынуждены мириться со сценариями, сюжеты которых не могут зажечь их воображение. К тому же многие идеи кажутся вначале вообще неподатливыми. Можно насчитать десятки фильмов, которые выдвинулись из ряда ординарных картин лишь благодаря талантливости постановщика или актеров. Вот на столе передо мной лежит сценарий; ничего не стоит составить и второй такой же. И здесь приходится считаться с известным процентом неудач и платить за уроки.
***
Такие люди, как Флаерти [53], со строго ограниченным и ярко выраженным призванием, редки. Еще реже универсальные гении типа Чаплина. Писатель, режиссер, актер работают не только из-за заработка, но главным образом потому, что свое благополучие и счастье они видят в возможности проявить в большей или меньшей степени свое творческое дарование. И всюду они наталкиваются на непреложный, печальный закон, с которым должны считаться даже самые крупные таланты; этот закон гласит: лучшее — враг хорошего. Недавний пример тому — «Изгнанник островов» — картина, разочаровавшая многих, но относительно которой рецензенты со всей честностью заявляли, что, будь она работой неизвестного постановщика, она получила бы самое радушное признание. Вкус зрителей и оценка в значительной степени определяются средой и обстоятельствами. Так, мы совсем иначе отнесемся к фильмам, которые нам покажут на каком-нлбудь фестивале, чем если бы мы посмотрели их в нашем местном кинотеатре. Часто мы даже не представляем себе, какие чисто случайные обстоятельства могут воздействовать на нас, пока мы сидим в зрительном зале. Мы бываем как будто разочарованы, когда нам нравится что-то вопреки высказываниям критики. А иной раз мы испытываем злорадное удовлетворение, когда не соглашаемся с общим признанием. Отчасти наша критическая позиция может быть подсказана и самолюбием: мы гордимся тем. что наша оценка совпадает с мнением знатоков. Но иногда мы становимся слишком навязчивыми в своих суждениях, не считаясь с зыбкостью критерия: «подучилось» или «не получилось». Для одних — «получилось». для других — нет. Если, с вашей точки зрения, картина «получилась», ее недостатки блекнут; если она «не получилась», они выступают со всей резкостью.
Что сказать о предрассудках, которые неотделимы от всякой успешной карьеры? Покажите мне талант, не вызывающий разногласий, и я докажу вам, что это бледненький талант. Как объяснить прием, оказанный ренуаровскому фильму «Болото» (переименованному в «Человека, потерявшего самого себя»), который в течение недели шел в Лондонском павильоне? Обычно утверждают, что все европейские постановщики утрачивают в Голливуде свое дарование и что то же самое случилось и с Ренуаром. Однако «Болото», с точки зрения постановки, ничуть не хуже другой ренуаровской американской картины — «Человек с юга». Правда, содержание последнего более доходчиво, но «Болото» как картина, по-моему, столь же хороша, если даже в некоторых отношениях не лучше. Почему критики фильма, сделанного по роману, часто хвалят фильм, если они не читали романа, и бранят, если они этот роман знают? Вероятно, иногда такое отношение законно. Но не всегда. Писатель и режиссер рассказывают нам одну и ту же историю каждый своими средствами, подобно двум романистам, пишущим на один и тот же сюжет. Примером этого может служить «Отец Браун». И почему также фильм, сделанный из пьесы, должен только на этом основании подвергнуться разносу критики? Разве так уж существенна разница между сюжетом, пригодным для инсценировки в театре, и сюжетом, который можно взять для сценария? Часто такая разница есть, но не всегда. Помню, с каким восторгом был принят публикой маленький французский пустячок — беккеровская картина «Эдуард и Каролина» [54]. В титрах, конечно, нигде не было сказано, что этот фильм — пьеса, да он, насколько мне известно, и не был никогда пьесой. Но можем ли мы поручиться, что автор в какой-то момент хотя бы мысленно не рисовал себе этот сюжет в форме пьесы? Эта очаровательная маленькая картина, как вы помните, написана как полная трехактная пьеса, и ее прелесть в значительной степени заключается в удачно построенном диалоге. Первое действие проходит на чердаке, где живут герой и героиня; второе — в большом доме, где устраивается вечеринка; третье — снова на чердаке. Из внешнего окружения Беккер почти ничего не показывает нам — да оно и не имеет отношения к сюжету вещи, сводящемуся, собственно, к ссоре двух влюбленных. Для развития действия здесь нет ни малейшей надобности в постоянной смене кадров. «Эдуард и Каролина» ничуть не ближе к понятию «чистого кино», чем переделки «Тихого уикэнда» и «Тихой свадьбы»: разве только в «Эдуарде и Каролине» несколько больше единства и фильм сыгран лучше.