***
Возвращаясь теперь к моей основной теме, я хочу остановиться на весьма распространенном и модном в наши дни предрассудке о превосходстве неактера или любителя, работающего под руководством хорошего режиссера, над опытным профессионалом. Если оставить в стороне такие ранние фильмы, как «Кабинет доктора Калигари» [55], «Нибелунги», мультфильмы Диснея, шекспировские фильмы Оливье, почти все современные картины отмечены неуклонно возрастающей тенденцией к реализму. Не удивительно, что наряду с этим возрос интерес и к так называемым «настоящим» людям. Как это понятно и вместе с тем как неверно! Потому что, если не становиться на чисто материалистическую точку зрения, Мадам Бовари для нас куда более реальна, чем любая дама, присутствующая в эту минуту в зале. Если вы до сих пор не знаете Пикквика или Раскольникова, у вас всегда есть возможность узнать о них гораздо больше, чем вы можете узнать обо мне, или я — о вас.
Однажды по окончании съемки целой серии кадров, демонстрирующих одного за другим актеров в сцене лагеря для военнопленных, режиссер задумал сделать несколько дополнительных кадров с участием настоящих солдат, приглашенных кинокомпанией в качестве статистов. «Давайте-ка покажем несколько настоящих лиц!» — воскликнул он. То же, в сущности, рекомендовал в последнем выпуске журнала «Sight and Sound» и критик франко-английского фильма «Червонный валет», восторгавшийся тем, что в этом фильме показаны «настоящие люди», снятые при помощи скрытой кинокамеры прямо на улице. Я готов разделить эти восторги лишь постольку, поскольку лица у статистов обычно получаются ненастоящие, неестественные, как у людей, сознающих, что их фотографируют. Статисты и не могут похвастать большим мастерством, иначе они не были бы просто статистами. Ну а лицо Спенсера Трэйси [56]? Разве оно не настоящее? Оно убедительно, даже когда Трэйси «гримасничает», чтобы вызвать смех; ведь и мы в жизни порой тоже «гримасничаем», желая показать наши чувства или подчеркнуть что-то. Дело вовсе не в том, что лицо Трэйси или мое лицо, к примеру, менее настоящее, чем лицо какого-нибудь почтальона или летчика британских военно-воздушных сил; дело в том, чтобы преодолеть неверие зрителя, который, видя одного и того же актера в различных ролях в течение многих лет, накопил в своей памяти большой запас ассоциаций, многочисленных, сложных, не поддающихся анализу. Но если актер обладает живым воображением, если он хороший актер, он быстро сумеет рассеять неверие зрителя, что, на мой взгляд, является обязательным условием для работы в искусстве. Если бы в фильме «Мсье Винсент» [57] играл не такой актер и не было бы преодолено недоверие зрителя, эта картина о жизни Сент-Винсента де Поля никогда бы нас так не взволновала. Я не видел фильма «Убийство в соборе» по Элиоту, но у меня есть все основания сомневаться в том, что настоящий священник, играющий Томаса «под» Беккета, может убедить нас так, как убеждает Пьер Френэ [58]. В искусстве решает убедительность, а не достоверность.