— Времена меняются, — проворчал Рэндольф. Он придвинул к себе саквояж и принялся возиться с застежками. — Уильям, ты изменишь свое мнение, когда увидишь, что я тебе привез.
Уильям подошел к брату, не спуская глаз с саквояжа. У него не было причин доверять Рэндольфу. Рэндольф был преступник, причем преступник закоренелый. Уильям нисколько не сомневался, что брат успел в свое время отмотать срок за решеткой.
Рэндольф запустил руку в саквояж и извлек оттуда какой-то голубовато-зеленый предмет. Он развернул его. Это была маска. Обеими руками он поднял ее перед собой.
Уильям услышал повизгивание. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть на морде Гензеля выражение крайнего испуга. Уже второй раз за вечер шерсть на его загривке встала дыбом. Жалобно поскуливая, огромный пес круто повернулся и выбежал из комнаты.
4
Рэндольф засмеялся:
— Твоя зверюга пугается масок!
Уильям уставился на маску в руках у брата. Это было искаженное уродливое лицо, усеянное бугристыми наростами. Толстый синюшный язык свисал изо рта. Он, как и само лицо, был покрыт такими же наростами. Уши, казалось, сочатся густым желтым гноем.
— Какая мерзость, — сказал Уильям. — Я и сам бы с радостью убежал от эдакого страшилища.
Рэндольф пропустил это замечание мимо ушей. Он снова погрузил руку в саквояж и извлек еще одну маску. Еще одно безобразное, искаженное, бородавчатое лицо. За ним — еще одно.
Это последнее отливало зеленым и формой напоминало голову насекомого. У него были два ряда острейших зубов и длинные заостренные уши. Дьявольское лицо!
— Убери их, — попросил Уильям. — Маски должны быть красивыми. Радовать глаз. А на подобное непотребство я смотреть не могу.
— Ты не понимаешь, — возразил Рэндольф. — Они принесут тебе известность. Твой магазин прославится на весь мир.
Уильяма передернуло. Он поспешил отвести взгляд от безобразной зеленой маски.
— Ты принес их, чтобы мне продать?
Рэндольф кивнул.
— Я запрошу за них хорошую цену. Я… я сейчас вроде как на мели. Знаешь, как оно в жизни бывает. Нужда… Я могу сделать для тебя скидку.
— Но мне они не нужны! — воскликнул Уильям. — Они слишком уродливы. Они будут пугать детей. А я, Рэндольф, делаю маски именно для детей. Я не могу держать такое в моем магазинчике.
— Идиот! — взревел Рэндольф. Он швырнул зеленую маску на стол к остальным. — Разве ты не видишь? Я принес тебе не обычные маски! Или у тебя нет глаз? Это не маски вовсе!
— Не маски? Так что же они такое? — спросил Уильям.
— Это лица. Человеческие лица.
Уильям поперхнулся и отступил от стола на шаг.
— Что ты говоришь? Что ты имеешь в виду?
— Эти лица умеют говорить и улыбаться, — продолжал Рэндольф. — Смотри, братец. Взгляни на них. — Он перевернул саквояж, и маски высыпались на стол. Уильям насчитал как минимум дюжину.
— Но… — Уильям не находил слов. Внезапно он осознал, что сердце буквально рвется у него из груди.
— Эти лица никому не нужны! — произнес Рэндольф, буквально выплевывая слова брату в лицо. — Слишком уродливые. Слишком омерзительные. Слишком искаженные. Никто их не любит. Никто не желает их видеть. Имя им — Нежеланные и Нелюбые. Нежеланные лица в этом жестоком мире…
Уильям со страхом вглядывался в груду масок.
Неужели Рэндольф говорит правду?
— Забери их, Рэндольф. Я это нахожу… омерзительным.
— Нет. — Рэндольф схватил Уильяма за рукав. — Давай. Дотронься до них. Коснись любой. Возьми одну.
— Нет. Прошу тебя…
Рэндольф дернул брата за руку, подтаскивая его к столу.
— Потрогай одну. Давай. Ну же, трус!
Уильям судорожно сглотнул. Он чувствовал, как подступает к горлу съеденное за ужином. Внезапно ему сделалось дурно.
— Давай же! Коснись ее!
Уильям протянул руку к маске. Пробежался пальцами по бугристой щеке…
— О, святые угодники! О нет. О, Господи, нет…
5
Рэндольф захохотал.
Уильям вновь поперхнулся. И резко отдернул руку.
— Это… это кожа. Человеческая кожа. И она теплая…
Рэндольф кивнул; его темнее глаза сверкали.
— Я говорил тебе правду, Уильям. Неужели не видишь? Если ты возьмешь их в свой магазин, о нем сразу пойдет молва. Люди будут…
— Нет! — вскричал Уильям. — Нет! Послушай меня. Я не знаю, где ты раздобыл эти лица, Рэндольф. Эти несчастные создания… Мне все равно, где ты их взял. Я лишь хочу, чтобы в моем доме их не было. Я не желаю видеть их в своем магазине. И я не желаю видеть их — и тебя! — в своем доме!