Нет, во всем этом, конечно, нет ничего дурного. Но ведь я говорила — среди моих друзей одни хохмачи, клоуны и раздолбаи. Так что дружба у нас с ней непростая.
— Почему ты считаешь, что если человека силком загоняют на вечеринку к Полли — это смешно? — спросила я. — Тебе, кстати, тоже придется идти.
— Нет, мне не придется.
— Прошу прощения? Это почему же?
Его улыбка исчезла. Он поднял глаза и посмотрел на телевизор на стене. Тот работал с выключенным звуком. У нас в доме телевизор держат постоянно включенным. Не спрашивайте меня, почему. Там как раз шел какой-то кулинарный конкурс — команды участников старались как можно быстрее сготовить кексы.
— Ты, Лу-Энн, небось считаешь себя самым несчастным человеком на свете, — сказал Девин. — Но самый несчастный здесь я. Я бы убил кого-нибудь за возможность пойти к Полли на вечеринку.
— Ты же шутишь, да?
— Если бы. — Он горестно вздохнул. — Мой Хэллоуин будет куда как паршивее твоего.
Я уставилась на него, ожидая, когда он продолжит.
Он смахнул с волос оставшийся там попкорн.
— Знаешь, как пишется слово «трагедия»?
— Разумеется, знаю. Я, в отличие от некоторых, не сидела три года в первом классе.
— Я сидел только два! — сказал он. — Моя жизнь — трагедия, Лу-Энн. Мой Хэллоуин — трагедия. Вот самое подходящее слово.
Мы с Девином постоянно обсуждаем «подходящие» слова. Он знает, что я хочу стать писательницей, когда вырасту. Я здорово умею сочинять истории. Все говорят, что у меня богатое воображение.
Мама, впрочем, говорит, что у меня слишком богатое воображение. Само собой, это не комплимент. Ей бы хотелось, чтобы я была более серьезной, как мой младший братец Митч.
— Ладно, зануда, не томи, — сказала я. — Объясни уже, в чем трагедия.
— Мой папа приобрел тыквенную ферму, — сказал он.
— Какой из него фермер! Он же работает в страховой компании. Ой. Извини. Я хотела сказать, работал в страховой компании. Знаю, он ищет работу. Но… тыквы?!
Девин закатил свои карие глаза:
— И не говори. На самом деле, он ее просто снял на время. Это одно из тех мест, где тыквы на выбор. Ну, ты знаешь. Приходишь в поле, сам выбираешь тыкву, сам срезаешь. Здорово, да?
— Мы так делали, когда мне было пять, — сказала я. — Мне эти их длинные перекрученные побеги казались жуткими. Митчу было два, так он вообще разревелся. Так мы ни с чем и уехали.
— Я и сам готов зареветь, — сказал Девин. — Но папа считает, что можно поймать удачу на продаже тыкв. А до Хэллоуина всего неделя. Много ли тут продашь?
Я покачала головой:
— Надо же…
— Погоди, — сказал Девин. — Сейчас будет апофигей. Он выбил разрешение забрать меня из школы на всю эту неделю, чтобы я помогал ему на ферме.
— О, не-е-е-ет, — простонала я.
— О, да. Так что где я проведу Хэллоуин? На тыквенном поле!
— Невероятно. Невероятно.
— В сравнении с этим вечеринка у Полли — это просто отпад, — сказал Девин, покачав головой.
Его пальцы царапнули по дну миски.
— Эй, куда попкорн делся?
— Очень смешно. В основном застрял у тебя в зубах.
Шутки шутками, но говоря по правде, мне его было искренне жаль. Ну какой из него фермер! Первые семь лет своей жизни он прожил в Нью-Йорке. А уж потом его отца перевели к нам в Дейтон, штат Огайо.
Словом, Девин — парень городской.
— С этими тыквами самому сгнить недолго, — грустно сказала я.
Он вздохнул:
— Спасибо на добром слове…
Мы дружно расхохотались. Я взглянула на электронные часы. И вскочила, словно ужаленная.
— Увидимся, когда вернешься, — сказала я. — Удачи. — Я схватила его за руку и крепко (хоть и не вполне искренне) ее пожала.
Он встал.
— Лу-Энн, куда ты так торопишься? — спросил он, когда я подтолкнула его к передней двери.
— Самое время напугать брата…
2
Каждую ночь я рассказываю моему младшему брату, Митчу, страшилки на сон грядущий. Собственного, между прочим, сочинения — в этом я дока.
Митч обожает мои истории, и в то же время ненавидит их. Он не слишком любит бояться. Он скрежещет зубами, стискивает кулачки и отчаянно напускает на себя храбрый вид.
Не то чтобы мне хотелось мучить бедного мальчугана. Да вот беда — других историй я рассказывать не умею. Одни страшилки придумываются. Такой, видать, у меня склад ума.
Мы с Митчем чуть-чуть похожи. Оба круглолицые, с прямыми темными волосами и темными же глазами. Я — худышка, а он — довольно пухленький. Мама говорит, он еще не скинул детский жирок.