Да это не вежливость! Это оружие массового поражения!
Кудрявая Башка сник, но обратил внимание на то, как неистово я жду его за порогом. Видимо, решил, что недостаточно истратил терпение!
— Просто мама научила быть джентльменом даже с… — Он запнулся уже у самого порога, вдруг осторожно покосившись. Дурень! Как ты собирался меня назвать? — …с сердитыми девушками.
С девушками? Я, по-твоему, девушка? Сердитая? Кошмар какой… Что мне ему ответить?
Я насупилась. Дотянулась до выключателя и захлопнула дверь. Вдох, выдох…
— А папа что, научил сачковать?
Лекса, остановившись рядом в коридоре, как будто задержал дыхание. И я вместе с ним. По замёрзшей спине поползли мурашки.
Он сказал вдруг без привычной хрипотцы, совсем бледным голосом, под звон ключей в замочной скважине:
— Может, и отец… Я вряд ли когда-то узнаю. Он сейчас, наверное, где-то далеко.
Странная формулировка. Я нервно сглотнула, и из моего искривившегося рта выпрыгнула шутка:
— Что, очередной космонавт?
Я закрыла аудиторию, и мы двинулись в одну сторону по тускло освещённому коридору. В соседнем крыле уже никто не занимался, и оттуда доносилась таинственная, почти новогодняя темнота.
Муратов удручённо выдохнул. Задумчиво закивал под каждый шаг, даже не глядя в мою сторону. Я успела обледенеть в ужасе перед собственной бестактностью. Мозг просто отключился после предложения взять пирожок… Но это, конечно, просто слабоумная отговорка.
— Знаете, а можно и так сказать. Пускай будет космонавт. — Прежде серьёзный Лекса непринуждённо улыбнулся, и его посветлевший, но усталый взгляд оказался на моём стушевавшемся лице. Похоже, я схлопотала пирожковую травму…
Насчёт отца… Сразу читалось, что его нет. В воспитании Алексея чувствовалась рука мамочки, родившей единственного сыночка-вундеркинда, которому дули в жопу. А папаша — прозаичный пьяница, отправившийся в магазин за батоном? Остановимся на этой версии, с позволения Муратова.
Но вот что-то жалобно и мимолётно сдавило грудь.
Сочувствие, что ли…
— Ну так что? Вы не надумали съесть пирожок?
Мы спустились к кафедре. В пустом коридоре ещё горел свет, а метель за окном утихла. Муратов зачем-то шёл по пятам.
Хах.
— Спасибо, не стоит. Съешь сам. А я поем дома. — Я хмыкнула и собиралась спрятаться за дверьми.
Не хочется признавать и даже думать это слово, но… мило.
— А вы что, не пойдёте сегодня на репетицию?
— Я планировала наконец-то прислушаться к твоему совету и посетить только само мероприятие. Для галочки. — Но, похоже, уже ради вида. Потому что план-перехват музыкального номера Муратова и Гончаровой с треском провалился. — А Лизе передай: я не против, чтобы вы выступили.
Ну вот. Поучились, можно и фигнёй пострадать!
И всё же желчь чуть не скопилась во рту, когда я давала напутствие.
— А кто это?
Я переступила через порог кафедры и нащупала выключатель. Забавно!
— Как кто? Магистрантка, с которой у вас дуэт.
— А-а-а… — Лекса одобряюще опустил уголки губ и закивал. Не верил в мои полномочия воспрепятствовать им? Вот же говнюк! — Спасибо. Но ведь Александр Вадимович ещё в корпусе. Он заглянет на репетицию, а вас не будет. Ему что-то передать?
— М-м…
Передай, что сегодня один студент довёл меня до нервного срыва!
Глава 14. Только его одного
Мысленно я уже разлагалась… располагалась на кровати. Утирала рот после вредного жирного ужина. А Муратов опять заладил про декана! То он меня выдворяет с репетиций, то щекочет нервишки визитом руководства, чтобы я… осталась? А зачем ему это? Точно — адреналиновая зависимость!
Вот, Виолетта Сергеевна. Кичишься авторитетом, самоуважением. Вилка строгая, Вилка справедливая. Вообще-то, мне редко случалось менять мнение о студентах. Но о декане так вообще… думаю одно, подразумеваю второе, а сама улыбаюсь и на всё соглашаюсь. Надеюсь подсидеть, что ли? Заметно ли это со стороны всяким щенкам? С чего он взял, что меня можно напугать поддатым старикашкой? Вилка сама себе хозяйка! Хочу — и не иду на ваши сатанинские пляски!
— У вас вот тут… красное. — Лекса указал на уголок своих посмеивающихся губ. — Может, остановимся? Нормально прожуёте.
Я нахмурилась, на ходу уничтожая жадными укусами треклятый пирожок. Липкое варенье протекло в пакет и попало на пальцы.
— Муратов, какое «остановимся»? Уже полвосьмого!
— Да не переживайте так. Сначала же старые танцы повторяют…
В быстром темпе мы преодолели переход и вышли к актовому залу. За дверью раздавались Иришкины реплики, подзвученные микрофоном. Перед входом Алексей скинул на подоконник сумку, прислонил гитару и отвернулся, чтобы снять куртку.