— Лекса, у тебя всё в порядке?
Парень заёрзал на стуле.
Я тоже.
Он даже не удержался от мельком брошенного в мою сторону взгляда, источающего горечь, и отвернулся к пустой аудитории.
— Не ваше дело…
Глава 16. Как у нормальных людей
Меня передёрнуло. Казалось, терпения справиться с его злобным ответом не осталось. Всё ушло на крохотное проявление человечности. Но Муратов поступка явно не оценил. Он продолжал демонстрировать мне крупные чёрные завитки вместо лица. Так никому не позволялось общаться с преподавателем.
И несмотря на это, я не стала отвечать ненавистью. У всего существовала причина.
— Слушай, я могу отправить тебя на пересдачу сейчас. Но у меня нет желания. Сегодня я в отвратительном настроении, поэтому всех отпускаю с миром…
Страдалец и не шелохнулся. Но явно почувствовал в моём голосе усталость и попытался незаметно вдохнуть. Его тело излишне напряглось.
— Плевать на билет, на вежливость. Рассказывай для приличия, что знаешь, и вали. Пятёрку поставлю…
— Значит, когда у вас хорошее настроение, вы любите мучить людей? — попытался он пошутить и вполсилы повернулся.
Только железная интонация придала его словам детской обиженности. Взгляд голубых глаз пришёлся точно в мои, а затем побеждённо рухнул на стол.
Сделаю вид, что Лекса этого не говорил.
— Мне немного… не до пререканий. Если созреешь, можем поговорить по-человечески. Но предложение будет действовать только ближайшую минуту. — Я уныло сверилась с часами над входной дверью и смирно уткнулась в пол. — А потом я снова стану… «Вилкой».
Может, за одни его глаза я решила выслушать причину их исчезнувшего блеска. А может, это терапия — взять и погрузиться в чужие проблемы? Не знаю.
Я услышала, как Муратов сглотнул, но не решилась посмотреть, что творится с его лицом. Он должно быть удивился моему предложению.
— За минуту не успеть. — Я тут же встрепенулась. Он взволнованно задышал, заметался взглядом то по мне, то по стенам. — Ладно… В конце концов, с вас всё началось.
С меня?! Началось что?
Это из-за моего ухода во время его номера? Из-за того, что мы вставали в пару на репетициях? Из-за досдачи? Что началось? Что?!
— Помните, вы спросили у меня про… — Внутри всё опустилось и неприятно заныло, когда его хрипящий голос стих. — …про отца?
Так… Кажется, стоило смотреть не настолько пристально, но Муратов мне… исповедовался? От осознания этого факта я вся напряглась, стараясь внимать каждому звуку.
— Мне кажется… Нет. Я уверен. Я видел его в воскресенье.
Ого! Мой рот изумлённо приоткрылся, пока Лекса поочерёдно заламывал длинные пальцы то на одной, то на другой руке. Он изводился волнением, да и я тоже заметно начинала нервничать.
Сомнения Лексе явно были в новинку. Он спотыкался на каждом слове, и мне, нетерпеливой напуганной идиотке, пришлось ворваться с наводящим вопросом:
— Ты пообщался с ним? — Этим я заставила Муратова посмотреть прямо в глаза. В его — столько всего пряталось… Надежда, испуг, что-то таинственное и совсем нерадостное.
Странно.
— Нет. Я видел его издалека… И он меня. Но разговаривал я с… его мамой.
Стараясь сохранять понимающее выражение лица, я всё же почувствовала, как брови медленно поползли вверх. Вообще-то, «мама отца» называется «бабушкой». Интересно Лекса объяснялся…
— Извини… То есть ты видел папу издали, и он тебя, но он не захотел подойти. И при этом ты разговаривал с бабушкой? — Звучало странновато, если, конечно, Муратов не добавит немного деталей в рассказ. А ещё я представила этот жестокий момент, и внутри всё похолодело. Какой бесчувственный у него батя… — А где вы встретились?
Лекса замялся, принялся терзать уже кровоточащую нижнюю губу. Похоже, вопрос оказался сложный.
— Ну да, всё так и было. Мы столкнулись… на улице. — Парень снова уронил взгляд на стол, а там лежала моя нервно отстукивающая рука. Он что-то недоговаривал. Шумно вздохнул и вдруг отчеканил: — Эта женщина дала мне адрес и сказала, что я могу приехать к ним в гости, чтобы поговорить с отцом. Чтобы повидаться с моей… настоящей роднёй. Она сказала, что у меня есть пять младших сестёр.
Пять? ПЯТЬ? Бог ты мой, как на конвейере!
— А ещё, что моя мама плохо поступила, когда ушла из семьи. Понимаете, я всё это время считал, что нас с матерью выгнали.
Я растерялась. Судорожно подыскивала подходящие слова утешения, а сама не могла издать даже вздох... Ну вот, Вилка. А ты считала, у тебя семейка — Аддамс. Стало даже неловко.
У Муратова застыло одно выражение лица: «борюсь за каждое сказанное слово». Колёсики в голове закрутились, заскрипели. Парень явно собирался довести рассказ до логического завершения без излишних подробностей.