— Вы так классно выступили! Нам очень понравилось, да, Виолетт? — Ирка бешено задёргала бровями.
Нервный тик прогрессировал.
У меня отнялась челюсть. Она не закрывалась с тех пор, как Лекса подкрался к нашему столу, и не давала выражаться членораздельно или хотя бы матерно. Поэтому я просто кивнула.
— Спасибо. С Новым годом, Виолетта Сергеевна, — вкрадчиво прохрипел Муратов и занёс бокал.
Оставалось повторить за ним…
Видимо, мы достигли апогея доверия в наших негладких отношениях, раз он впервые обратился по имени-отчеству. Я занервничала — хотя, куда уж больше. Сглотнула, и с едва слышным звоном стекло бокалов соприкоснулось.
— После того, что вы сегодня услышали… и не сбежали. — Нет, и Ира ещё причитает: «не насмехайся»? Да кто из нас двоих здесь абьюзер?! — Могу ли я кое-что объяснить? Наедине…
Глаза мои выпучились, и наконец захлопнулась проветрившаяся челюсть.
— Конечно, можно! Идите поболтайте. — Добрая Иришка спихивала меня в плен к нескромно ухмыляющемуся парню.
— «Кое-что объяснить»? — лишь смогла промямлить я.
Неужели нужны дополнительные уточнения?
— Да. Вдруг вы неправильно меня поняли.
Неправильно?! Тебя можно было неправильно понять? Ты подмигивал весь вечер и глазел, не отрываясь! Хочешь сказать… это просто игра на публику? Эй!
Э-э-э-э-эй! Муратов! Ты… ТЫ ЧТО НАДЕЛАЛ?
Подбородок чуть не задрожал. Скажи, что я ошибаюсь!
— Пойдёмте.
Я послушно распрямилась на ватных ногах и осознала масштаб своего опьянения. Не алкогольного.
Друзья оставались всё дальше и дальше, принявшись ворковать, а я, как в замедленной съёмке, глазела по сторонам и старалась не отставать от Муратова. Мы пробрались к сцене, откуда он забрал гитару.
Кругом царил хаос, доносились поздравления, тосты и звон посуды. Бешено мигающая на ёлке гирлянда заворожила меня на неопределённое время, пока парень не потеребил плечо.
А? Мы должны ещё куда-то идти?
Лекса уверенно направился вдоль бара. Мы обошли его, подозвали парня в фартуке. Тот откинул перед нами деревянную столешницу, позволяя пройти внутрь, а затем и скрыться за дверьми с надписью «кухня».
— Куда мы?
— Увидите.
Муратов быстро вышагивал по кафельному полу, попутно поздравляя с Новым годом поваров в белых халатах и чепчиках. Я семенила следом, сразу после его драгоценной гитары, и подмазывалась к пожеланиям для посторонних людей. На меня косо смотрели, оценивали.
У очередной двери перед нами вдруг возникла маленького роста женщина с запакованной в фольгу тарелкой. Глаза у неё были миндалевидные, чёрные, а волосы собраны не как у всех, а под платок.
— Бахтало Нэво бэрш!
А? Чего? Она чихнула, что ли?!
— Наис тукэ!..
Вдруг Муратов пролепетал похожий набор звуков в ответ. Они с поварихой обменялись парой беглых фраз, после чего Лекса наградил меня серьёзным взглядом.
Что за?..
Женщина протянула парню тарелку и теперь широченно улыбнулась. Во рту её солидно блестело не меньше трёх золотых зубов. И пока я пыталась сообразить, кем она может быть по национальности, мы с Муратовым выскочили на лестницу, прямо на мороз в лёгкой одежде.
В арке при въезде во двор горел мигающий фонарь, а в лицо врезались снежинки. Поблизости громыхали фейерверки.
Ну и на каком языке они говорили?!
Мы прошли к лестнице, ведущей, очевидно, в подвальное помещение...
Любопытное начало года!
— Здесь у нас репетиционная. — Раскрытый замок болтался на петле, поэтому мы просто забежали в тепло и прикрыли дверь изнутри. Слегка пахло сыростью. — Владельцы ресторана частенько меняются, но у нас с ними всегда взаимовыгодные условия. Народу нравится наша музыка.
Внутри оказалась маленькая прихожая и ещё одна дверь, уже поосновательнее.
— Наденьте. — Пока я осматривалась, Муратов, держа тарелку в одной руке, второй положил к моим ногам тапочки. — Устали, наверное, на каблуках.
Заботливо. Но зачем я здесь?
В наше время что, и повод уже не нужно озвучивать?
Виолетта, не мандражируй! Парень привёл тебя посмотреть на подвал… Дыши глубже.
— Ты же понимаешь, у меня накопилось к тебе очень много вопросов. — Рассматривая его загадочное выражение лица через прищур, я сбросила туфли и утонула в мужских тапках.
Глупо пытаться приструнить Муратова. Я ведь понимала, что позволила себя привести по доброй воле.
Лекса молча толкнул обитую поролоном дверь и занырнул рукой в темноту. Задребезжали лампы, во внушительного размера помещении загорелся тускловатый свет.
Первое, что бросилось в глаза, — очень много ковров, в несколько слоёв устилающих пол и висящих, словно трофеи, на стенах.