Муратов достал футболку, что висела на спинке дивана.
— Спасибо. Да вы не стесняйтесь, угощайтесь.
Ах, значит так?! Я поняла… Лекса плотоядно ухмыльнулся.
Тарелка ломилась закусками, и среди них даже оказалась нарезка фруктов. Я зло уцепила жёлтую дольку персика и укусила так, чтобы по подбородку и руке потёк липкий сок. Сочная волокнистая мякоть на вкус оказалась настолько сладкой, словно на дворе стоял август.
— М-м-м, как вкусно! — Поддадим жару.
Я облизала руку до самого запястья и одними пальцами пикантно утёрла рот. Достаточно похабное зрелище?
Кадык Муратова приподнялся, когда он сглотнул. Бедняга… На его лице заходили желваки, а густые брови воинственно нахмурились.
— Жалко, что не пирожок с вишней, да?
Что я слышу? Сарказм? Хах, не нужно так сильно краснеть, раз сам это начал!
Он всё сидел с футболкой в руках и, не отрываясь, наблюдал за персональным представлением. Но когда я потянулась за второй долькой, отложил тряпку на другой край дивана. Сел ко мне боком и закинул руку на спинку. Чернота зрачков поглотила бледную радужку.
Готовая ещё секунду назад праздновать перевес в нашем счёте, я поперхнулась и швырнула скользкую дольку обратно в тарелку.
— Как мама поживает? — непринуждённо заговорила я.
Напоминание о мамочке было призвано приструнить… возбуждение.
— Хорошо. Она со мной не разговаривает.
Кто-нибудь знает, почему план «мама» не сработал?
Лекса пожал голыми плечами, ничуть не смутившись. Наоборот, его взгляд нагло отплясывал по моему телу и лицу долбаный падеграс.
— А как у вас с подругой?
Кхм…
— Тоже хорошо. Касаемо иглы… Её обманула цыганка на вокзале. Так что Ирина Максимовна уволилась из университета.
Муратов поражённо приоткрыл рот. Мне показалось, он хотел что-то уточнить. Но в итоге качнул кудрявой головой и заливисто рассмеялся.
Боже, какой он красивый…
В груди заклокотало. Тело напрашивалось прижаться к Муратову, хотелось чувствовать, какова на ощупь его кожа, попробовать обнажённую шею губами. Мы же оба понимали, для чего Лекса привёл нас сюда, без свидетелей? Что пересекаться где-либо вдвоём рискованно для репутации. Мы исполняли противоположные социальные роли, а «оставаться наедине» нам просто воспрещено, хоть и дико хотелось.
Поэтому и тратили время, не решаясь переступить черту.
— Кстати, что такое «релиз»? — Да вовсе не это я хотела спросить! Только успев просмеяться, Муратов изумлённо замер, догадавшись, кому достался его листок в качестве предсказания. — Нет! Не отвечай! Просто… поцелуй меня.
Смелость растворилась в разгорячённой крови. Она отхлынула в ноги, и я ощутила, как голову сдавил страх. У Муратова округлились глаза. Думаю, он и так уже много натворил, следующий шаг оставался за мной.
И пока я не ляпнула вслух про поцелуй, казалось, будет здорово исполнить по одному желанию из наших списков прямо сейчас…
Его грудная клетка стала тяжело вздыматься.
Несмотря на то, что Муратов игриво ухмылялся, меня от неловкости затрясло.
— Знаете… там, откуда я родом, не принято целовать девушку до свадьбы.
Из холода бросило в жар. Рядом с Лексой организм никак не мог привыкнуть вырабатывать адреналин. А Муратову явно нравилось видеть меня в замешательстве…
Что ж, принципы красивые, достойные. Только полуголый парень продолжал разваливаться на диване, вещая про мораль. Хватит трепать мне нервы!
Я не планировала встретить отказ…
Кудрявая Башка поднялся с дивана. Мелькнула мысль, что он собирался уйти и всё происходящее — просто плод моей воспалённой фантазии. Нет никакой взаимности, а только ни к чему не обязывающий флирт. А я взяла и только что всё разнесла... Сердце замерло, когда Муратов зарулил к кухонному шкафу и принялся вальяжно открывать все подряд ящики. В одном из них, видимо, отыскал необходимое.
Имелось предположение, что он извлёк, но верилось слабо…
Я опоздала с размышлениями про его родину, про инопланетный язык, на котором он говорил с поварихой, и даже с выводами о последствиях того, что Лекса сжимал в ладони, когда приблизился ко мне на неприличное расстояние.
Между делом он отпил из моего нетронутого стакана и опёрся рукой о спинку дивана. Наши носы соприкоснулись — полнейшее сумасшествие. Но уже через несколько секунд стало мало и этого, напряжение возросло до предела. Не чувствовалось ничего важнее, чем дотянуться до его дразнящего рта. Муратов нырнул пальцами в мою укладку и требовательно обхватил за голову, вынуждая довериться. Кажется, нас не разделяло даже его сладкое дыхание.