Между делом он отпил из моего нетронутого стакана и опёрся рукой о спинку дивана. Наши носы соприкоснулись — полнейшее сумасшествие. Но уже через несколько секунд стало мало и этого, напряжение возросло до предела. Не чувствовалось ничего важнее, чем дотянуться до его дразнящего рта. Муратов нырнул пальцами в мою укладку и требовательно обхватил за голову, вынуждая довериться. Кажется, нас не разделяло даже его сладкое дыхание.
Я ощутила невесомое соприкосновение и нетерпеливо вздрогнула.
— Эй… ты же сказал, до свадьбы нельзя, — не узнавая свой осипший голос, перешла я на шёпот.
Надеялась, что ничего не разберёт!
Его губы как бы невзначай задели мои, вызывая прилив жара между ног.
— А вы уже хотите за меня замуж?
Дыхание перехватило.
Дурак!
Не дожидаясь пощёчины, Муратов задвигал головой, скользя приоткрытым ртом по моему. Что-то между прерывистыми поцелуями и помешательством. Я намокла в ту же секунду, позволяя себя направлять. Теперь мы кивали навстречу друг другу, цепляясь и отгибая краешки губ, и это моментально выводило из себя. Лекса знал толк в изощрённых удовольствиях.
Меня стремительно настигал нервный срыв. Разгорячённое тело уже вовсю била дрожь, я чувствовала, как бельё врезалось в пульсирующую промежность. Его глаза оставались прикрыты, а густые ресницы трепетно вздрагивали. Лицо обрамляли чёрные кудри. Муратов плавно ласкал мой рот сродни жестокому издевательству. Как и каждое наше столкновение в ВУЗе.
Нежности превратились в тактильные муки, любое касание вызывало возмущение. Изводила жажда воздуха. Я попыталась вдохнуть глубже, и Лекса тут же этим воспользовался. Он оставил меня без вожделенного глотка кислорода, протолкнув в рот горячий и сладкий от лимонада язык. Минуя все промежуточные стадии, от безобидных ласк он перешёл к остервенелому глубокому поцелую, вдавив меня в диван.
Голова не держалась на плечах, она лежала в его крепко сжимающей руке и послушно позволяла Муратову мокро ласкать меня языком. Я приготовилась отдаться ему без прелюдий, только не решалась препираться. Через поцелуй чувствовался огненный и властный характер, шутить с которым явно небезопасно.
А я и так с первой встречи пыталась его подчинить…
Жарко, торопливо мы истязали друг друга. Неужели это происходило наяву? Я потянула руки к его торсу. Горячий, жёсткий. Под прикосновениями мышцы сократились, и в губы угодил тяжёлый тёплый вздох. Лекса весь покрылся мурашками и дёрнулся как ошпаренный, повалив нас на диван.
Под весом его тела я ощутила себя достаточно защищённо от всего пространства и запредельно уязвимо — перед возбуждённым Муратовым. Он прижался бляшкой ремня и пахом к моему бедру, пытаясь отмахнуться от непослушных кудрей. Завитки лезли нам на лица, мешали целоваться. Я вожделенно запустила в них руку, наконец, узнав, какие они мягкие на ощупь, и помогла убрать. Лекса приластился ко мне губами, беспорядочно рассыпал поцелуи по скулам, рту и овалу лица, а я, как могла, отвечала. Нетерпеливо ёрзала, чувствуя, насколько он возбуждён. Горячий твёрдый член упирался через одежду. Меня снедало изнутри от нетерпения, между ног жалобно ныло.
Неужели мы могли когда-то терпеть дистанцию?.. Как нам удавалось переживать это, смотря друг другу в глаза и отшучиваясь.
Мы — идиоты!
Муратов запустил руку под платье, исступлённо сжимая кожу вместе с капроном и бельём. Его умелые пальцы на моих гениталиях… Жар распространился по низу живота. Нужно срочно избавиться от колготок…
— Давай помогу.
— Расслабьтесь, — хрипло прогудел он на ухо.
Тяжело дышащий Лекса поднялся на колени и забрался под подол двумя руками, бесстыже ощупывая мои ягодицы. Я приподнялась перед ним, аккуратничая с платьем, но он быстро нашёл резинку колготок и стянул их вместе с бельём. Тряпки полетели на пол.
Я осталась голая ниже пояса. Его горячие пальцы тут же легли мне между половых губ, размазывая влагу. В груди стало так мучительно, истомно. Чтобы хоть немного облегчить страдания, я застонала, цепляясь за обивку дивана, и выгнулась навстречу сильной ладони. При любой удачной возможности я наблюдала, как Муратов заглядывает мне между ног и теряет терпение.
Он был изнурён. Дышал через приоткрытый рот, порой откидывая голову назад, а рукой виртуозно растирал клитор до острых, нестерпимых приступов наслаждения. Ему явно стало тесно в обтягивающих брюках. Свободной рукой парень начал теребить неподдающийся жёсткий ремень. Тут же захотелось вмешаться.