Женихом конечно же был Кенцо. Молодой и беззаботный. Было похоже, что он действительно счастлив в этот момент. Он улыбался в тридцать два зуба, а Мидеус дружески хлопал его по плечу.
А теперь он мёртв. Как, надо полагать, и «без вести пропавшая» молодая жена.
Этот момент я решила выделить и, мысленно перебирая пальцами, намотала его на металлическое основание шпильки.
Что у нас там дальше по плану? То, помыслы, которые могли навредить короне севера?
Ох. Ожидаемо, я увидела архивариуса Говальда в его уродливом золотом кольце. Увидела, как Мидеус обращается своей сестрой, то как он снует туда-сюда по замку. А вот и он, в обличии Мидеи покидает отбор принца Робайна. Кажется, Роб действительно озадачен, но принимает его отставку. О, а вот и я, надо же! Неужели я выглядела такой потерянной в нашу первую встречу? И такой напуганной ушла из его покоев…. Удалить, удалить, удалить. Стереть, чтобы никто и никогда не обнаружил.
Однако, наш замысел с поисками Мидеи, шпилька не сочла несущим угрозу короне, потому из этого отбора я не увидела практически ничего.
Можно выдохнуть.
Что ж, дальше шло заклятье на любовниц. Передо мной замелькала вереница девиц, но ничего конкретного. Большую часть целиком я даже не посмотрела, так как чувствовала себя какой-то вуайеристкой. Потому я отматывала все видения на момент разрыва, дабы показать, что действующих возлюбленных у лорда Толласа нет.
Последнем шёл заговор на детей. Учитывая убеждения Мидеуса, их у него быть не могло.
Но передо мной предстала картина, как я полагала, из горного замка. Я увидела маленькую чернявую девчонку, походившую на Толласа, как две капли воды. Она разбила коленку, и, жалобно плача, понеслась куда-то по темным коридорам, отделанным грубым серым камнем.
«Это что, его дочь?» — мелькнула в голове мысль.
Но спустя пару секунд, я увидела, как её успокаивает какой-то мальчишка. Его темные вьющиеся волосы были подобраны ободком, а на крохотных пальцах красовались массивные перстни, слишком тяжелые и несуразные для его возраста. Но я тут же поняла, что передо мной близнецы Толлас, когда те были ещё совсем малышами.
Кажется, заговор на детей сработал не так, как положено, и теперь я видела самого седьмого принца, будучи ребенком.
Малыш, встав на стул, смочил какую-то тряпку в воде и приложил к колену сестры, но та все равно ревела и просилась к маме. Он тяжело вздохнул и, взяв её за руку, повел куда-то. Они остановились у массивных дверей, выкрашенных в белый, но дальше их даже не пустили.
Двое стражников лишь сказали, что их мать королева сейчас занята, и велела никого не впускать, даже собственных детей.
Но дверь открылась и оттуда выглянула чья-то голова. Девушка отдаленно походила на близнецов, но её глаза были более узкими, кожа смуглее, а блестящие чернильные волосы были идеально прямыми и ровными.
Слишком молодая, чтобы быть королевой, к тому же матерью восьмерых детей. Ей было лет двадцать, вчерашний подросток.
— Марида! Марида! — запищали дети.
— Что случилось? У нас важное совещание. Почему они здесь? — строго спросила девушка, но обращалась она не к близнецам, а стражам.
— Простите, старшая принцесса, — отрапортовал один из них, — кажется, младшая принцесса поранилась.
Марида нахмурила свои густые брови.
— А где их няня? Почему она этим не занимается?
— Сафира не справлялась с задачей, близнецы её доконали, и королева выгнала её со двора.
— А новая няня?
— Королева… не давала таких распоряжений, принцесса….
— Вы хотите сказать, что дети предоставлены сами себе? — её черные глаза гневно заблестели.
— Мы не знаем… Не в нашей компетенции, ваше величество…
— Что происходит, Марида? У нас совет, — послышался недовольный требовательный голос из кабинета.
Девушка устало опустила черные ресницы, а затем, игнорируя детей, смотрящих на неё как два маленьких щенка на хозяина, ткнула пальцем в стражника, того что помоложе:
— Ты. Отведи их к какой-нибудь служанке. Только не из фрейлин её величества. Возьми кого-то безродного, например, с кухни. Пусть она ими пока займется. До тех пор, пока королева не отдаст новых распоряжений.
Но всем было ясно, что королева едва ли этим займется. Это знала она, это знали стражи, это понимали и дети. Особенно Мидеус.
Он нахмурился и с силой сжал ручку своей сестры.