— Она? — хором спросили мы с патриархом.
Дымок заурчал, точнее заурчала. Или Дымка? Вот это поворот… Хотя объясняло и излишнюю упитанность, да и повадки лидерские. А ещё постоянные зазывные вопли всех окрестных котов, которые мы слушали последний месяц. Чёрт, это кошка?
Мехмет-паша, правильно поняв наши изумлённые лица, рассмеялся.
— Так вы не знали? Что же, ещё раз поздравляю. Скоро вы станете обладателями настоящего сокровища.
Как-то в голову не пришло заглядывать под хвост, что уж говорить. Я был уверен, что эти трое — коты.
Османский посол не стал злоупотреблять гостеприимством и вскоре удалился. А мы все собрались около Дымки и одинаково чесали затылки.
— Это надобно место устроить родильное, — Прохор проявил хоть какие-то познания в грядущем событии. — Коробку там с одеялкой. Ну и вообще. Кормить нужно лучше!
На это кошка благосклонно мяукнула, сладко потянулась, выпячивая огромные когти, и уснула. Мы замерли, но тут вмешалась призрачная княжна, появившись в гостиной:
— Да не трогайте вы её, сама знает, что и как. У женщин это интуитивное, а уж у животных подавно. Только напугаете её, если будете трястись.
Напугать это наглое существо вряд ли кто-то смог бы, но Давыдова нас всех всё же успокоила. Но коробку Прохор принёс. И ещё с десяток расставил по дому, чтобы выбор был.
Но, помимо того, что все вдруг принялись ходить на цыпочках и даже призрак стих, говоря исключительно шёпотом, пусть всё о том же, то есть об обороне, праздник мне организовали.
Причём сумели устроить сюрприз.
Меня вызвал старейшина, встревоженно попросив приехать на остров. Домашние к тому времени все под благовидными предлогами куда-то разошлись. Я не обратил внимания, так как засел в лаборатории, изучая маску теней. Артефакт приобрёл свойства, которые я в него не закладывал, и мне было очень интересно выяснить, почему.
Мало того, я запоздало понял, что мог говорить в теневом мире и без маски.
В общем, мне было чем заняться и о чём подумать, поэтому главный заговор, семейный то есть, я не заметил.
Безымянный остров был подозрительно тихим и тёмным. Я обнажил лезвие, извлечённое из трости, и прокрался внутрь, готовясь к нападению. И хорошо, что мои нервы поколебать довольно сложно. Иначе всем этим радостным людям не поздоровилось бы.
— Ура-а-а-а-а! — разнеслось над островом и ярко загорелись фонари.
Здесь собралось много людей. Конечно же, все домашние, беспутцы, которые прибыли чуть не в полном составе, призраки, граф Воронцов и даже Гарольд вместе с Казариновым.
Я увидел хитрую улыбку Баталова. Менталист приветственно кивнул мне и открыл рот:
— На руки его! — властно гаркнул он. — Качать!
— Не надо… — мои возражения увезли в громогласном оре, и я мгновенно очутился в воздухе.
Подбрасывали меня от души, высоко и далеко. Но, к счастью, ловили тоже исправно. В какой-то момент я просто расслабился и рассмеялся, наблюдая, как уплывают вниз кроны деревьев, а за ними сверкает река.
Столы накрыл шикарные. Соорудили их из того, что было под рукой — длинных досок, из них же сколотили и лавки. Настоящий пир, весёлый и многоголосый, перемешал всех, убирая различия сословий, образа мышления, характеров и прочих неважных условностей.
Воротынский, к моему удивлению, подружился с Рапунцель. Собака не слезала с его рук, и смотрелись они, конечно, экстравагантно на контрасте размеров и уровней брутальности. К тому же она молчала, за всё время ни разу не тявкнула, только преданно смотрела на нового хозяина.
Магическая защита укрывала нас ото всего мира, позволяя шуметь, сколько захочется.
И мы шумели до самого утра. Кто-то уходил, уезжал и уползал. Но празднование не стихало до последнего. Ключи-переводчик под конец уже не требовались, беспутцы и другие гости понимали друг друга без артефакта.
Возле меня высилась гора подарков, от вяленого мяса до какого-то антиквариата. И все они были не формальностью, а частичкой дарителя.
Я не представлял себе вечера лучше этого.
Что бы ни ждало впереди, это будет хорошо. Бывают такие моменты, когда уверен в этом так, словно иначе быть не может. А в новой жизни такие моменты были всегда.
За это я и поднял последний тост.
— За всё хорошее и ничего плохого!
Самые крепкие воины поддержали его и назвали новым философским течением. Я уже давно перестал возражать, это же не только мой праздник. Скорее, я не считал это своим праздником. А их, этих удивительных людей.